мозги и отдаёшь себе отчёт, Саша, что, коли Александра будет в какой-то степени определять политику фонда и нами руководить, с ней лучше подружиться. Найди к ней подход, ты же умеешь отлично обращаться с женщинами, когда хочешь.
Белов прислонился спиной к окну и некоторое время размышлял, мрачно склонив голову.
– Боюсь, ты прав, – угрюмо ответил он. – Такова паршивая природа человеческого существования, что мы откатимся к исходной точке. Круг замкнётся, и я буду блуждать по нему до бесконечности.
Он решительно направился в самую дальнюю комнату и, как можно было понять по доносившимся звукам, принялся отчаянно перетряхивать её в поисках чего-то.
– Чёрт, – озабоченно сказал он, возвращаясь назад. – Кажется, остался на той квартире. Тёма, ты можешь заехать к жильцам? Надо забрать у них одну вещь.
– Какую? – поинтересовался Бойко.
– Сертификат на собачий педикюр. Отличный подарок, на мой вкус. Надеюсь, она не примет на свой счёт.
– Саша! – с укоризной заявил гость.
– Ох, а может быть… – встрепенулся Царицын.– Рискну спросить: может, Александра разрешила бы и мне побывать на своём дне рождения? Я пришёл бы с фотографом, получились бы профессиональные снимки. А приглашённые разместили бы их у себя в соцсетях. Получится красочный репортаж… Мне нужно реабилитироваться в factshit после проваленного интервью, – добавил он, чуть розовея.
– Какая фантастическая наглость, Артём, – заметил художник. – Видимо, я недооценивал твои профессиональные навыки.
– Я передам ей твоё предложение, – быстро кашлянув в сжатый кулак, ответил пресс-секретарь.
– Однако сначала нужно разыскать подарок, – озабоченно сказал Белов. – Артём, ты сможешь заехать в Четвёртый Сыромятнический переулок?
– У меня брифинг в редакции через час.
– Вот те раз, я сегодня весь день в университете. Придётся посетить мою старую квартирку завтра.
– До встречи, – попрощался Бойко, окинув мужчин скептическим взглядом.
Утро среды сразу не задалось.
– Почему это я должен идти за твоим сертификатом? – с проскальзывающей интонацией капризной дивы зарядил журналист.
– Я стараюсь лишний раз не заглядывать туда, Артём, – с тихой серьёзностью ответил художник. По совершенно непонятной причине Царицын почувствовал, что его кольнула рапира стыда, так что быстро собрался и вышел.
Вернулся он к одиннадцати вечера, уже после работы. Художник сидел в полной темноте на кухне и задумчиво пил чай; лишь одинокая свеча намертво приковала его взгляд. Артём обнаружил в себе пронзительное желание перенести это мгновение на холст. Сказывался ли то опыт проживания с художником под одной крышей? Или же всему виной был незримый энергообмен, который возник между ними? А может быть, сыграла свою роль мрачная поэтичность момента? Кто знает. Журналисту почудилось, что перед ним один из несчастных, найденных при