они только что появились. Вдоль воды тянулась широкая полоса трав и камышей; другой берег тоже был крутым и обрывистым. Золотой свет послеполуденного солнца окутывал потаенную речную долину теплом и дремой. Посреди лениво вилась бурая полоска воды, окаймленная ивами; ивы перекидывали ветви через поток, упавшие стволы ив преграждали течение, и тысячи облетевших ивовых листьев скапливались в затоках. Воздух был весь запорошен этими желтоватыми узкими листьями, слетающими с ветвей, – в долине дул теплый легкий ветерок, камыши на реке шуршали, ветви ив тихонько поскрипывали.
– Прекрасно! Теперь я хоть представляю, куда нас занесло! – бодро заявил Мерри. – Все вышло точно наоборот. Это же Ивий Вьюн! Постойте-ка, я разведаю.
Он выбежал в солнечный свет и пропал среди высокой травы. Вернувшись, он сообщил, что между подножием скалистого обрыва и рекой тянется полоска довольно твердой земли и дерн местами подходит к самой воде.
– Более того, – продолжал Мерри. – Вдоль реки проложено что-то вроде тропы. Если свернуть по ней налево, то в конце концов мы все-таки выйдем из Леса, правда, совсем с другой стороны – с восточной.
– Допустим, – сказал Пиппин. – Если только эта дорожка не оборвется в какой-нибудь трясине и не оставит нас на бобах. Кто ее протоптал, по-твоему, и для чего? Уверен, что никак не для нашей выгоды! Я вообще не доверяю ни этому лесу, ни тем, кто тут водится. Мне начинает казаться, что все рассказы о нем – правда. Ты представляешь хоть, сколько нам идти?
– Не-а, – беспечно ответил Мерри. – Не имею ни малейшего представления. И кто тут может ходить так часто, чтобы тропка получилась – тоже не представляю. Но больше я ничего не могу придумать.
Делать было нечего. Один за другим хоббиты выехали вслед за Мерри на прибрежную тропку. Камыши и осока на берегу росли так буйно, что местами скрывали друзей с головой, но, раз отыскав тропу, можно было не бояться ее потерять, как бы она ни вилась и ни петляла, выбирая среди луж и мочажинок клочок земли понадежнее. Время от времени путь пересекали ручейки, сбегавшие с лесных холмов по дну других оврагов и расселин, – и каждый раз через ручеек было услужливо перекинуто бревнышко или набросан хворост.
Парило так, что хоббиты помаленьку сомлели. В ушах настырно звенели рои всевозможной мошкары, а послеполуденное солнце жгло спины. Внезапно они вошли в пронизанную лучами тень – над тропой распростерлись толстые серые ветви. Каждый шаг давался хоббитам все с большим трудом. Дремота, казалось, выползала из самой земли, опутывала ноги, сочилась из воздуха, дурманя голову, залепляя глаза. Фродо начал клевать носом. Пиппин, шедший впереди, упал на колени. Фродо остановился. До его ушей донесся голос Мерри:
– Не дело это! Если я не отдохну, толку от меня не будет. Надо вздремнуть чуток. Пойду под ивы, там прохладно. И мух меньше.
Фродо это не понравилось.
– Да вы что! – воскликнул он. – Какое там «вздремнуть»! Надо сначала выйти из Леса!
Но