а ты помнишь, всего другого было в…»… Ну думаю, «было много»… «Основной целью моей»… «станет такая простая и…»… Эммм… «такая сложная вещь, как…».
– Как что? – шепот Ани был настойчив.
– Тралсум… Не могу, блин, вспомнить! Тралсум… Тралсум… Знакомое слово, до боли, – простонал Кир.
– Правда. «Основной целью моей… чего-то там… станет такая простая и сложная вещь, как правда», – подсказала Аня.
– Точно! Спасибо! Значит далее: «Достаточно было… в прошлом, чтобы нести их… в то …, которое мы вместе построили,… жутких … и многих потерь. В итоге…»…Нет, «в конце концов… не исправила, а только обмягчала»
– Может, «смягчала»?
– Да, «смягчала»… На «короткое» вроде «время ненавистную»…Тралсум… «Правду».
– Ненавистную правду? – переспросила сестра. – Кому же она ненавистна?
– Ты что, взрослых не знаешь? – усмехнулся мальчик.
За окном послышался скрип, потом отдаленный хлопок, чье-то мычание. Где-то залаяли собаки, кто-то в доме закашлял. Зашумел ветер, что-то заскрипело. Из маслянисто-густой ночной темноты, разбавленной лунным светом, вылетела юркая ласточка и резво прыгнула на подоконник детской комнаты.
Дети, пусть и напрягшиеся от всевозможных звуков, готовые сразу же свернуть свое переводческое предприятие, затаили дыхание, но не убрали лампу и не изменили положения.
– Это похоже дневник, – шепнула Аня, едва не уронив их тусклый источник света. – Рука затекла. Дай отдохну.
– Но чей? И кому автор писал? Зачем?
– Наверняка кому-то близкому, но тут важнее для чего он это настрочил.
– Смотри, выше пишет, что «времени осталось немного». Возможно, он уезжал и решил написать близкому человеку.
– Ага, такую-то пачку? Написать близкому человеку? Перед отъездом? На сорминорском? – улыбнулась девочка.
– Согласен, глупо, но мы можем пока лишь гадать, – Кир вздохнул и подпер рукой толстую щеку.
– Поехали дальше, – Аня взяла светильник и приблизила к рукописи.
– …«Также, хотел бы сразу сказать одну вещь»…, «конечно, тебе лично, однако»… «это невозможно, да и»,… « действие было бы разумно». У писателя такой странный и кривой слог, кошмар. То ли красуется, то ли человек был очень непонятный. «Избавить лист от… букв и ум от…», «напишу вот что: один»…Ого, гляди, слово «журналист» он написал на обычном диалекте, видимо, на сорминорском аналога нет.
– А может он сам не знал, – сказала Аня. – И с чего ты взял, что это «он»?
–Предположил… «журналист… несколько дней тому назад, задал мне такой вопрос: «…возможность прожить свою жизнь заново и исправить в ней что-нибудь, то что»… Хм, ну, наверно, «что исправил бы». «И знаешь каков был мой ответ?»…
Брат замолчал. Сестра следила за его переводом и тоже застопорилась на последнем слове первой страницы.
– Ну и? Каков? – прошептала Аня.
– Без понятия, – едва не плача пропыхтел мальчик, он силился вспомнить или додуматься до значения слова, но ни малейшей идеи в голову не приходило.