расширились, и, проследив за ее взглядом, Данил повернул голову. В проеме двери стояла Эля, и они с Ирой смотрели друг на друга, не отрывая глаз, – это был разговор, который никто не смог бы услышать.
«Прости, ничего не могу с собой поделать». – «Я не хочу отнять, сама ничего не понимаю». – «Он только мой», – Ирина рука ласково скользнула по животу.
Данил с облегчением вышел, понимая, что на этот раз они точно разберутся. Но он ошибся, все стало только хуже.
Если бы на месте Эли была другая девушка, то она, скорее всего, попыталась бы успокоить и переубедить сестру, но Эля не умела лгать не только окружающим, но и себе:
– Я тоже вижу такие сны.
Стоявшая у стола Ира обессиленно опустилась на стул.
– Если бы только это…
«Что же еще?» – спросил Элин взгляд.
– Он слышит тебя, он реагирует, ему нравится, когда ты здесь… Даже сейчас. Прости, я, наверное, несу несусветную чушь, но хотя бы один раз в жизни можно, ведь обычно этим занимаешься ты, – уголки губ натянуто сымитировали улыбку. – Мне тяжело находиться рядом. Он мой, понимаешь, мой.
В Ире проснулись характерные для нее упрямство и уверенность. Она, глотая слова вперемешку со слезами, говорила не о том, что думала, а о том, что осознавала, чувствовала, быть может, даже предчувствовала. Она то шептала, то переходила на крик, то долго молчала, то не давала вставить и слова. Впрочем, Эля не собиралась перебивать ни ее личную истерику, ни ее персональную тишину. Впервые в жизни видя в таком состоянии свою всегда такую разумную сестру, она как никто понимала и верила тому, что рассказывала Ира.
– Он мой, но почему-то он совершенно уверен, что его мать – ты, – Ирины глаза горели лихорадочным блеском.
Эля не думала о том, что все эти слова не что иное, как бред, связанный с глобальной перестройкой женского организма, она просто стояла в дверях и молча слушала, прислонившись щекой к стене. Возможно, все бы закончилось относительным миром, если бы Эля не сделала несколько опрометчивых шагов навстречу и не прикоснулась кончиками пальцев к выпуклому животу сестры. Ребенок в чреве мамы немедленно задвигался, Элино сердце дернулось и забилось чаще. Ира резко отшвырнула руку сестры в сторону и поднялась. Ее щеки покраснели, а губы задрожали, она хотела что-то сказать, но не могла. Кто бы мог подумать, что между ними, такими разными и такими родными, когда-нибудь встанет еще не родившийся ребенок.
Внезапно Эля поняла, что не просто теряет ту, которая всегда была для нее семьей, ту, что с детства ограждала от окружающего мира и от самой себя, а уже потеряла, и возможно, навсегда. Она не стала оправдываться и уговаривать, извиняться и обвинять, она тихо ушла и весь последний месяц Ириной беременности жила у Лема, благо, его родители в тот момент жили во Франции. Ушла не от обиды, а из-за волнения за сестру, подумала, что так для нее будет лучше.
Целый месяц они не общались, и Эля видела привидения в чердачном окне дома напротив, слышала, как шуршат крыльями и скрежещут когтями по потолку отвратительные склизкие