их шаги; всадники пустились вверх по склону, чтоб оглядеть окрестности с возвышенности.– Заткнись! Заткнись! – скрипнув зубами, требовательно прошептал Грэю десятник Тимох. Как змея, почти не шевеля лопухов и жгучих крапивных зарослей, подполз с другой стороны, и, схватив задыхающегося Грэя за ухо, стал помогать эрлу Леману прижимать его к земле. – Или ты заткнешься, или я разобью тебе голову, – пригрозил он. Глаза Тимоха налились кровью, он с силой сжал рукоять топора, замахиваясь, взглянул на Лемана, но тот отрицательно покачал головой.
С трудом сдерживая кашель, Грэй забулькал с новой силой. Леман гневно стукнул кулаком по земле, потом отнял у десятника топор и опустил на голову Грэя тупым концом. Лучник застонал, но не отключился. Леману пришлось повторить. На это раз он приложился основательно, даже слишком; тело Грэя затряслось, хрип и кашель прекратились, по щеке стекла струйка крови, и не было ясно мертв он или только оглушен.
– Что это было? – услышал Леман над головой встревоженный голос забравшегося на бугор дозорного. Их было трое. Сквозь стебли и листья крапивы мелькали темные силуэты. Ни доспехов, ни шлемов на всадниках не было. Одеты они были, как простолюдины и спешившись легко могли затеряться в толпе горожан на рынках или в пивных. Разведывая местность впереди отряда, им приходилось взбираться на холмы, продираться сквозь болота и чащи леса, и это еще одна причина по которой они не брали с собой мечей и не носили под одеждой кольчуги.
Выигрывая спасительные сантиметры, Леман прижался лицом к изломанной, режущей щеку траве; подобно играющему в прятки ребенку прищурил глаза и задержал дыхание. Прямо перед ним морщилось изъеденное оспой лицо Тимоха. Он жмурился, подражая советнику, и Леману показалось это забавным, он вспомнил, как спорил с владыкой о свойственной каждому рабской привычке угождать хозяевам. Вспомнил, и сразу забыл, потому что снова услышал тревожный голос.
– Я ничего не слышал, – ответил второй дозорный и, прислушиваясь, остановил коня. – Вороны? – спросил он, поднялся на стремени, и, вытягивая шею, вгляделся вдаль. Будто в подтверждение сказанному, в лесной чаще с той стороны дороги затрещали ветки, продираясь черными крыльями сквозь зелень листвы в небо вспорхнула стая крикливых ворон, наполняя его безупречную молчаливую голубизну противным карканьем.
– Кто-то их спугнул, – подчеркнуто тревожно сказал первый всадник. – Здесь ходят голодные. Я не говорил тебе: я не хотел тебя пугать. Но они здесь точно есть. Я слышал их ночью. Кто-то бродил вокруг лагеря и жалобно стонал. Огра послал разведчиков Мирона, и они видели следы.
– И все?
– Много следов… Два дня назад Мирон видел как девочка гналась за лосихой. Лосиха переплыла через реку, но девочка все равно догнала ее, обхватила шею руками и загрызла. Загрызла насмерть, будто это не дикая лосиха, а кролик какой-то…
– Да даже если и кролик… – задумчиво, произнес его спутник. – Может, обычная, просто очень сильная, и очень голодная девочка?
– О-о-очень