и незаменимость, поэтому командному составу приходилось смещать акценты с физических воздействий в сторону психологических. Провинившиеся части ставили в унизительное положение, делая их предметом насмешек всей армии: заставляли надевать женскую одежду, лишали знамени, размещали на привалах рядом с пленными или животными.
К командному составу применялась такая мера воздействия, как порочащая отставка или перевод на нижестоящую должность, либо перевод в худшее подразделение, а также понижение в звании. Применялись и другие суровые взыскания: выговоры, направление на тяжелые работы, уменьшение жалованья, телесные наказания, лишение прав римского гражданина… Но все равно состояние дисциплины в легионах оставляло желать лучшего, и Биарта это отлично знал.
Командиры присваивали себе провиант, денежные средства, обмундирование, заставляли простых воинов работать на себя. Это вызывало ответную реакцию легионеров: они грабили гражданское население, занимались поборами и вымогательством. Эти нарушения в последнее время приобрели такой размах, что император своим указом грозил телесными наказаниями в отношении и простых воинов, и командиров.
Но Нерон находится в Риме, а Плавтий Сильван – в Мёзии, и поведение Гая Фульвия для Биарты было непонятным. При всей своей заносчивости римляне старались не конфликтовать с фракийцами. И центурион вполне мог бы потрафить чувствам Биарты, тем более что мать сраженного амазонкой декуриона была родом из Фракии.
Мог бы, но не захотел. Причина этому была вполне прозаической. Прощаясь, Плавтий Сильван сказал:
– Возьми в плен хотя бы одну амазонку! Получишь за нее лично от меня сто тысяч сестерциев41.
Гай Фульвий лишь кивнул в ответ. Спрашивать, зачем легату бешеная степная волчица за такую большую сумму, он не стал. У патрициев свои резоны. Но сто тысяч сестерциев для небогатого центуриона – это целое состояние. Поэтому он строго-настрого приказал Биарте доставить к нему хотя бы одну амазонку. И для большей убедительности показал пальцем вверх – мол, приказ исходит из самых верхов. Центурион хорошо знал беспощадность и жестокость фракийцев, которые были способны нарезать ремней из кожи пленников. Тем более – неуловимых амазонок. Для фракийской спиры это было бы великолепным развлечением.
Гай Фульвий приказал доставить плененную амазонку в Херсонес Таврический42. Притом относиться к ней фракийцы должны были, как к сокровищу. Грозный тон, которым был отдан этот приказ, поразил Биарту. Он решил не рисковать и наказал Дюрге глядеть за пленницей в оба и относиться к ней чрезвычайно бережно. Тем не менее на нее сразу же наложили цепи (тащить их на себе ей ведь все равно не требуется), а руки связали таким образом, чтобы она не смогла причинить себе какого-нибудь увечья.
Но это было лишним. Сагарис словно окаменела. В ее голове все время звучали слова колдуньи: «Никогда не выпускай из