рискнул побежать следом. Как вдруг всё вокруг окутало туманом. Забыв про свою добычу, он ломанулся со всех ног, но было уже поздно. Куда б он ни пошёл, он возвращался всегда на одно и то же место, как вдруг его кто-то сильно схватил за шиворот и потащил прочь. Когда он очухался, то лежал на опушке возле леса, а над ним столпилась добрая половина села во главе с нашим шаманом дедом Онзором. На вопросы, где его отец, Онзор ему ответил: "Духи приняли его вместо тебя". Потом, как оказалось, его не было целую неделю…
– Ну и как, живой твой друг? – Вмешался в разговор Давид.
– Он умер ровно через год от неизвестной хвори… Я никогда не забуду его бледное лицо, когда он рассказал мне эту историю, его последние слова: "В том тумане я видел танец, духи зовут меня… мой отец зовёт меня".
Наступило долгое молчание, каждый надёжней перехватил своё оружие, придавая себе уверенности. Тишину нарушил Семёныч:
– Хорошо, если наши друзья-нацисты такие же суеверные, как и вы. Сюда они не должны сунутся. Если ваша деревня спалена, то это значит, что все дороги через город перекрыты. Сейчас выйдем к реке, а потом спустимся вниз по течению до блокпоста. А дальше видно будет… Авось пронесёт…
Дальше шагали молча. Когда Мариам попросилась по нужде, Громовы зашагали вперёд, в то время как Саша остался с ней. Давида мучал один вопрос всё это время и, воспользовавшись моментом, он спросил у отчима:
– Семёныч, когда мы были с тобой в пыточной, и ты снял маску с Вепря, мне показалось, будто ты знал его. Не объяснишь?
– Тебе что, поговорить больше не о чем? – Ледяным тоном спросил отчим.
– Не хочешь – не рассказывай, это ваши с ним дела. – Немного обиделся Давид.
Громов-старший глубоко вздохнул, и украдкой посмотрев на своего пасынка, произнёс:
– Ну, если тебе это так важно знать… тогда слушай. Когда-то я знал этого человека, и долгое время считал его погибшим, но, как оказалось, всё это время он скрывался за личностью Вепря.
– Ты знаешь, кто наградил его этими жуткими ранами?
– Около двадцати лет назад мне под командование дали отделение из семи человек. Все ребята были обстрелянные, сорвиголовы, одним словом. Да вот только одна из шишек решила пропихнуть своего сынка в высшие чины, а стоит ли говорить, что без должного боевого опыта дорога к большим звёздам закрыта. Этого юнца звали Егором. Мне он сразу не понравился, с самых первых дней службы я начал подозревать в нем неладное. Уж больно был разнежен и жесток. Многие сослуживцы страшились его за непредсказуемые жестокие выходки. Однажды в наш квадрат забрела небольшая банда, и после удачной засады мы их всех перебили. Я дал команду обыскать трупы и допросить раненых. Когда я увидел, что он отрезает пальцы у ещё живого бандита и кладёт к себе в карман, я скомандовал ему остановиться, но он лишь улыбнулся. Схватив беднягу за волосы, принялся отрезать его голову. Тогда я оттолкнул его, чтобы привести в чувство, но в ответ он напал на меня с ножом в руке. Когда дело доходит до драки, я не всегда даю себе отчёт в том, что происходит. Вот и тогда