крошечное пространство. Воспоминания могут неторопливо красться, как искорка по сухому стебельку травинки, способны нестись сплошной стеной лесного пожара, подгоняемого ураганным ветром, нестись огненной лавиной. С одними приходит тепло и ощущение уюта, другие – обжигают, делают больно, от них ни убежать, ни спрятаться. А третьи – подобны взрыву, сравнимому быстротечностью с молнией, способны поразить, ковать воображение и мышцы не только рассказчика, но и слушателя. Воспоминания о войне подобны солнечному затмению, где затмеваться приходится разуму. Не хочу возвращаться к тому периоду жизни. В воспоминаниях – тоже.
Без проблем расскажу мирные истории. Для порядка скажу, откуда я здесь. Родился и рос в Прокопьево – была на Кове́[2]1 такая деревенька, одна из семи. Кова́ и тогда была судоходна только для моторных лодок, да и то не на всех участках. Не все пороги можно пройти на моторке. О таких лодочных моторах, как сейчас «Вихрь», тогда и не мечтали. И Ангару, и Кову в те времена бороздили лодки под пятисильными моторами «ЗИФ» и «Стрела». Мотор «Москва», мощностью десять лошадиных сил считался верхом мечтаний, был редкостью. Кстати, а сколько сил у современного «Вихря»? Верно двадцать пять. Зверь машина, по сравнению даже с «Москвой». Подметили верно, «Ветерок» в двенадцать лошадей сильнее той «Москвы».
В каждой из семи деревенек, кроме Че́мбы, была начальная школа. Как всякий поковинец, четыре класса я закончил на родине. Нас, живших в деревнях по Кове-реке, до сей поры называют поковинскими. И все мы после четвёртого класса про должали учёбу здесь, в Кежме, или в Болтурино Там при средней школе тоже был интернат. Завозили нас весной и осенью на самолётах, а зимой – иногда по ледовой дороге на санях с конной тягой но обычно – на самолёте. При поездке в санях приходилось кутаться в собачьи тулупы. Чтобы в пути не замёрзнуть, делали пробежки вслед за санями Бывало, подустанешь бежать в тулупе, пошитом на взрослого, хочешь запрыгнуть в сани, а ездовой в это время возьмёт, да и подстегнёт лошадку. Рванёт она, а мы бежим, согреваемся.
У родственников жили лишь некоторые. И верховских[3], и поковинских, и заимских заселяли в интернат. Мы, поковинские, от каникул до каникул дома не бывали. Кстати сказать, интернат был в этом самом здании. И в той его части, где у девочек проходят уроки домоводства, тоже жили интернатские. Продукты, включая и соления, нам привозили из дома, а повара варили, жарили и пекли из тех продуктов. Ничего, голодными не были. Спустя годы многие уважаемыми людьми стали. Есть даже в Москве большие начальники из поковинских.
Улов
Каждый из нас чем-то отличается от других Этой своей непохожестью мы и запоминаемся друг другу. Был у нас Михей Ильич – очень необычен он Я школу заканчивал, когда Михей на пенсию пошёл Но и те, кому он был знаком молодым, знали Ильича таким же. «Не от мира сего» – говорят про таких людей.
Нет, не думайте, что у него с умом недостача вышла. Ещё как умён наш Михей! Просто какой-то нескладный. И случались с ним истории, которые других стороной обходили. Мальчонкой я был, когда