блюдо, но любовно, с душой приготовленное («щи, но от чистого сердца»). Гости очень любили наше коронное блюдо – пельмени. Пельмени мы готовили не только с мясом, но и уральские – с квашеной капустой и с душистым деревенским подсолнечным маслом (дочка Оля, да и я, пожалуй, любили их даже больше мясных). Помню, Марина Гловинская в ответ на приглашение спрашивала: «А пельмени будут?». Даже наш кот Сеня попытался однажды пельменями полакомиться и попал впросак (об этом я ещё расскажу).
Мои воткинские родичи, люди физического труда, готовясь к приёму гостей, прикидывали: «На мужика надо на-шшыпатъ (заготовить) 50 пельменей, на бабу – 30». У наших московских гостей-интеллигентов аппетиты были поскромнее, но всё-таки и здесь надо было заготовить несколько сотен пельменей – дело непростое, впрочем, с детства знакомое и где-то даже успокаивающее. Даже и без гостей мы иногда, вернувшись домой после бурных институтских событий (о них речь впереди), говорили: «А давайте пельмени постряпаем!». И сама однообразность движений (под разговоры или чтение вслух) как-то успокаивала.
Увы! Приведённый выше список друзей в дальнейшем всё время сокращался – и по разным причинам…
Уходят, уходят, уходят друзья,
Одни в никуда, а другие – в князья.
А как хорошо написала Белла Ахмадуллина:
Да будем мы к своим друзьям пристрастны!
Да будем думать, что они прекрасны!
Терять их страшно, Бог не приведи!
И было приятной неожиданностью, когда у нас со Светланой, уже очень немолодых, появились молодые друзья – мои коллеги Саша и Ира Лазурские. Это они подарили нам любимицу – кошку Басю (о ней я ещё расскажу). Запомнились забавные высказывания 5-летнего Арсения Лазурского.
Большая девочка – Арсению:
– Дура, ты же упадешь!
– Во-первых, я не дура, а дурак!
Разговор Арсения с отцом:
– А ну, вставай немедленно!
– Что-то ты меня сегодня мало радоваешь, папа. Грубый очень.
Не все мои друзья дожили до сегодняшнего дня… Земной им поклон и вечная память. Об этом лучше не скажешь, чем Жуковский:
Не говори с тоской: «Их нет»,
Но с благодарностию: «были».
Были такие, которые из друзей стали врагами, но больше таких, дружба с которыми гасла-гасла постепенно, и погасла…
В дружбе были какие-то периоды. Был у нас «брондзовый век» (простите за дурной каламбур) – тёплые приятельские отношения с врачом Лидой и её мужем инженером Лёней Брондз, начавшиеся в турпоездке по Эстонии и продолжившиеся в Москве.
Был сухотинский период – дружеские отношения с Борей Сухотиным и его милой семьёй. Помню, пацифист Боря как-то пеняет сыну Алёше, что тот слишком увлекается военными играми. Алёша, и внешне, и по характеру очень похожий на нестеровского инока Варфоломея, ответил: «Папа, я очень люблю мир, но играть я люблю в войну». Жаль, Боря Сухотин,