похвалил Маклери. – Ты все правильно сделаешь, и жить вы будете по-прежнему… как раньше, слышишь?
– Маклери, – голос задрожал и сорвался. – А ты?..
Ответа не дождалась. Словно холодком из-под двери повеяло, даже досочка не скрипнула. Как пришел, так и ушел – бесшумно.
На душе было так муторно, хоть волком вой. Радана встала на колени и тихо позвала:
– Маинька, серое облачко, иди ко мне.
***
Собак убили в первую очередь – чтобы не подняли шум. Коты ушли сами: умные звери заранее чувствовали, где оставаться не стоит, да и привязанностей не имели. Облаченные в серое нингуны застыли посреди двора, стояли полукругом и как-то неуверенно. Порой, когда со стороны закрытых ворот налетал ветер, твари едва заметно колыхались, будто лохмотья тумана на ветру, только, увы, не бесплотного. Маклери следил за ними из опустевшей конюшни. Нингуны чуяли живое за двести шагов, будь то человек, зверь или птица, но к нему это не относилось. Он умел путать следы и скрывать присутствие: и свое, и, когда нужно, лошади. Противники отличались силой и ловкостью, но умом не блистали, даже фразы при разговоре составляли неверно.
Он прикрыл глаза, сосчитал до десяти и открыл вновь. Одному против семерых не выстоять. Будь здесь герцог, все сразу стало бы проще, но Веласко должен вернуться только к завтрашнему полудню. Если его ждать, твари не только свое количество приумножат, но и погубят людей, Маклери не собирался допускать этого по вполне понятным причинам. Надо же, так глупо на пятом десятке влюбиться… даже в юности он вел себя осмотрительнее. Сказал бы кто год назад, что он в одиночку станет препятствовать ритуалу, – рассмеялся бы, а то и побил бы дурака. Такая неосторожность впору только глупцам да юношам пылким; впрочем, теперь корить себя бессмысленно.
Маклери вынул кинжал: простой, без каких-либо украшений, на нем даже клейма мастера не было, – не управляющему герцога носить, а разбойнику. Однако подобного оружия в Нозароке, а то и во всей Кассии не знали. Тишину спящего города и мертвенно застывшего трактира нарушил уверенный петушиный крик, пусть всего на мгновение, но он разорвал сковавший душу холод. Трехгранный клинок поймал скользнувший меж досок луч ночного светила и впился в кожу, Маклери стиснул зубы, на запястье над тремя старыми шрамами появилась алая полоса.
Когда крови натекло достаточно, он туго перебинтовал рану и приник к доскам. Одна из фигур – ближайшая к конюшне – заколебалась особенно сильно. Соседние качнулись, словно желая ее удержать, но не успели. Нингун медленно повернулся и то ли пошел, то ли поплыл. Ступни нелюдя едва касались земли, и двигался он совершенно бесшумно.
Отлично! Круг нарушен, а значит, необходимую отсрочку Маклери получил. Конечно, оставшиеся шестеро могут образовать новый, но предпочтут дождаться насытившегося соплеменника. Герцог говорил, нингуны – не порождение Эрохо, кто-то их призвал. Неизвестно как. Тогда было не до историй – они воевали с парисцами. Размножаться сами нингуны начали уже потом: каждый раз большой