целостность. Всех, кто попадал в эти воронки, ждала гибель, но это были ригельцы. У них более низкий частотный диапазон, чем у вас. Вах является ригельцем. Он гений Ригеля, потому что находится на верхней границе частот Ригеля. Все его творения, как и творения любой формы материи, имеют частоты, не превышающие собственную частоту их создателя. Подобное порождает подобное.
– Но у людей дети могут быть значительно способнее и талантливее родителей, – возразил Сноун.
– Родители в данном случае – канал передачи, а не творцы. Люди часто путают эти вещи, но ты, Сноун, не должен уже иметь таких вопросов.
– Теперь не имею, – огрызнулся Сноун.
Дрон засмеялся и сказал:
– Сноун, ты и перед пропастью, даже падая в нее, все равно будешь задавай вопросы: «Какова ее глубина? Почему она возникла? Что на ее дне?» Как будто это имеет значение, если ты должен разбиться.
– Это почему я должен разбиться? – возмутился Сноун.
Все рассмеялась, даже Чен в зеркальном медальоне улыбнулся.
– Молодец, Сноун, – похвалил Чен. – Это то, что делает тебя непобедимым. Вы обязательно найдете выход и укажите этот путь ригельцам. А сейчас вы войдете в зону, где необходимо слияние с вихревым потоком. Забудьте обо всем, о себе, обо мне.
Изображение Чена в зеркале исчезло, движение начало усиливаться, тьма поглотила друзей. Сноун стал неотделим от тьмы, он стал тьмой, тьмой в движении. С ускорением движения Сноун перестал что-либо осознавать. В какой-то момент тьма превратилась в звук. Кроме звука ничего не было. Пропало представление о цвете, о черном и белом, о тьме и свете. Звук нарастал. Он был шумом и рыком, скрежетом и стоном, смехом и плачем, это был зов. Зов, которому нельзя было противостоять. Этот звук нес Сноуна в известном только ему направлении. Постепенно звук стал тише и тише, пока совсем не исчез, и Сноун ощутил себя светом. Движение стало замедляться, яркий белый свет был повсюду. Вскоре Сноун осознал себя и окружающее, увидел друзей.
Впереди появился светло-голубой шар. Он был так красив, от него веяло таким покоем и теплом, что друзья застыли от удивления. Удивление было настолько велико, что оно остановило даже вихревой поток, который оканчивался вблизи шара.
Первым стряхнул оцепенение Сноун. Он сразу начал протирать зеркальную поверхность медальона Чена. Чен не заставил себя долго ждать.
– Я поздравляю вас, друзья, – были первые слова Чена. – Вы пересекли границу между тьмой и светом. Вы сумели увидеть во тьме свет, в хаосе – закономерность.
– Чен, что ты говоришь? – изумился Сноун. – Я не знаю, как другие, что увидели Бэлл и Дрон, но я ничего не понял. То, что ты сказал, – для меня открытие.
– Я тоже никакой ясной мысли о случившемся не имею, – впервые за время путешествия в черной дыре отозвался Белл.
– А я до сих пор еще не пришел в себя от происшедшего, – рассеянно сказал Дрон.
– Никаких мыслей или познания быть не должно в момент перехода границы. Можно стать тьмой, можно стать светом. Но знать об этом можно только тогда, когда есть разум, т.е. тень. На границе тьмы и света нет теней. Там вечная Песня