(всего человечества). Провидел и приближал его. Приближал своим неустанным подвигом. Подвигом христианского епископа и подвигом души человеческой.
О людях болела душа Василия Великого. О всех людях. И прежде всего о бедных, убогих, слабых, больных и пр. О тех, о ком некому было позаботиться. Их в своем величии никогда не забывал христианин Василий Кесарийский. Им в силу своей должности и уважения к нему со стороны современников помогал он: кормил, одевал, лечил, ласкал добрым словом.
В помощи бедным не искал себе выгоды Василий Кесарийский. Был он, по выражению его друга Григория Богослова, «милостив даром» [1, с. 760].
Милостив был Василий и с теми, кем приходилось ему управлять. Не строгостью, но «пощадою» покорял он людей своему слову и деянию [1, с. 763].
Величие и забота о людях в Василии Великом явили себя в его переживании и утверждении библейской истины «Внемли себе» (Втор. 15: 9). В человеке, в его всматривании в себя, в очищении себя от отвратного видел Великий Василий врачевание душ человеческих и всех нестроений мира людей. Видел и не ошибался.
Величие (разум и мужество) и милосердие Василия влекли к нему его современников. Люди с умом и сердцем предпочитали быть его сторонниками, «быть с ним и под его начальством» [1, с. 763]. Отчуждение от него почитали они «отчуждением от Бога» [1, с. 763].
Ушел из жизни Василий Великий, оставив о себе память как о человеке, сумевшем «объять всю Вселенную» [1, с. 764], объять и привнести в нее Святотроицево согласие и милосердие.
Ушел из жизни Василий Великий, оставив о себе память как о том, кто, по Григорию Богослову, занимался не только богословием, но и Христовым человечеством [1, с. 787].
Григорий Богослов
Святителя Григория при жизни почтили именем Богослова. Почтили в знак его глубокого богомыслия. Богословие в его время было не учением только, но жизнью человеков, жизнью тех или иных социальных институтов. Богословствованием (богомыслием) жила вся Римская империя. Жила драматически, ища себя самое, ища согласия в себе самой, ища своего обетования, не думая о будущем людей, но творя его в своем драматическом поиске.
Все и вся в богословии было внятным епископу Григорию. Обо всем, и самом сложном и драматическом, мог говорить он право и согласительно. Мог, потому как был любомудрым [его выражение; 1, с. 463]. Любомудрость, в его прочтении, есть то, что дает человеку способность все и вся преодолевать. Преодолевать сложности в постижении непостижимого, препятствия жизненные, личные немощи, козни и злобу врагов, искусы и соблазны и пр. «Непреодолимы только Бог и Ангел, – писал святитель, – а в – третьих, – человек любомудрый, невещественный в веществе, неограниченный в теле, небесный на земле, бесстрастный в страданиях, всему уступающий победу, кроме самомнения, и тех, которые думают овладеть им, побеждающий своим низложением» [1, с. 463–464].
Святитель Григорий стремился в жизни стать истинно любомудрым [1, с. 461]. Стремился: много трудился над собою, над поддержанием в себе образа Божия [там же] – и стал таковым. Потому