в бытие творением от Отца чрез сына» [8, с. 297–298].
Знание о Троице (Григорий Нисский пишет о познании, о постижении и пр.) и приятие Ее в качестве своего духовного опыта ввело человека в его подлинное бытие. Это важнейшее, что следует из догмата о Троичности Бога.
Ветхозаветный Бог (Бог иудеев) человека не допускал к познанию мира и его самого (человека), не допускал к познанию мира и участию в его бытии. Человек слепо шествовал в своем заблуждении со времен Адама по просторам мироздания. Не видел ни себя, ни мира, ни Бога. И вот Святая Троица обращается к человеческой духовности и сосредоточивает ее внимание на причине всего и вся (на Боге Отце), на ней самой (человеческой духовности) – на Спасителе, вочеловечившемся и спасающем ее своей любовью к ней и на утверждающейся среди мира людей и всей твари свершительно – животворящей силе (Святом Духе).
Всему есть начало, и начало светлое (Бог Отец). Все устраивается не случайно, не зыбко, но прочно и со светлым замыслом (Вторая ипостась). Все свершается непреодолимою животворящей силою (Святый Дух). Этим – тринитарным – знанием и любовью к себе Тринитарного Бога высвобождается человек из своей духовной слепоты и слабости. Григорий Нисский указанные реалии в их сопряжении друг с другом (знание и любовь Бога к человеку) трактует как определяющее бытие новозаветного человека [8, с. 176].
Тринитарная вера не отвела взор человека от единого начала в мире (Троица онтологически есть единое), но открыла пред ним (перед взором) внутренне присущее человеку и мирозданию – стремление к обновлению всего и вся. Человек сосредоточился на себе и обрел ориентир этого сосредоточения – преобразование себя на началах Троичности. Себя человек стал постигать как выражение чего – то высоко – высокого, как ведомое высоким [Григорий Нисский; 8, с. 208 и др.], ведомое любящим его и как принимающее Ведущее себя, как встречающее в себе животворящее начало.
Тринитарная ирреальность – и в этом интуиция Святых Отцов – свою светлую особенность являет прежде всего во второй своей ипостаси. «Святая Троица, – пишет Григорий Богослов, – (есть) в самом Христе Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков» [1, с. 370]. Христос, в святоотеческой традиции, есть Слово. Христос есть Слово, «потому, – пишет Григорий Богослов, – что изъявляет Его (Бога Отца)» [1, с. 536]. Христос есть изъявление (привнесение в мир) божественной воли, божественного предначертания. Христом – Его деянием – держится мир как мир доброго Бога, мир светлого благого замысла. «Сын, – пишет Григорий Богослов, – именуется Словом, так соприсущий всему сущему. Ибо что стоит не Словом» [1, с. 536].
Христос как вторая ипостась Троицы объял в себе ожидаемое миром и человеком в новозаветные времена. В Боге Сыне милосердие и любовь вступили в очерствевшее сердце человеческое и дали ему надежду на новую жизнь (пасхальность святотроичного восприятия мира).
В тринитарном видении Бога человек обрел свое подлинное бытие. В этом все для него стало другим. И Бог, и мир, и он сам, и вся тварь – все стало внятным для обретшего подлинное бытие человека.
Святая