крастоках Дэлькерры и Дарата , так будоражившие воображение Ярренвейна последние годы, померкли и чуть ли не стёрлись напрочь. Нет, представлять в подобных мечтаниях её он и помыслить не мог, но сколь наивными и смешными показались ему сами эти мечтания!
А ещё смешнее было то, что он давно её знал. С детства.
Чёрная Каньа… Когда Лассан убеждал приятеля, что главной в Нэриаэаэренне стоит считать вовсе не полюбившегося тому громогласного улыбчивого канна, а его затворницу-жену, Ярренвейн не поверил. Подумал: соседям нравится считать себя особенными, чтобы быть – наравне с обросшим легендами Ястринэнн, оттого и придумывают про свой край и правителей всякую ничем не подтвержденную небыль. Он был не прав. Совершенно.
Она стояла перед ними – картинкой недавнего, но уже подзабытого прошлого, славного и горького одновременно: невысокая, стройная женщина без возраста, тёмное платье туго обтягивало фигуру, на которой рождение четверых детей словно бы и не сказалось. У неё были всё те же непомерно длинные косы, пушистые кончики которых волочились по полу, и яркие изумрудно-зелёные глаза с резко приподнятыми к вискам внешними уголками. Она всё так же носила только чёрные одежды и узкий спарсианский «коготь» в притороченных к поясу ножнах. Она не изменилась совершенно – та, что однажды чуть не переиграла историю Уумара, та, чье имя повторяли во всех его уголках – с проклятиями и благословениями поочерёдно – Атали Сэлдэнска, возникшая ниоткуда, чтобы взбудоражить всю бывшую Аэнну, а затем пропавшая в никуда в самый разгар веселья. Подруга Астариэнна, сестра Бреса Андоррца, душа и сердце Кеорийского бунта…
Чёрная Каньа.
Серебристо-искрящийся снег был повсюду – на резных подлокотниках скамьи, на сложенных не из эстэффа – из бархатисто серого мээро – ступенях, на ледяном венке и крыльях дево-статуи, вокруг которой последний из Ярренвейнов уже успел протоптать вполне себе достойную тропинку. На его плаще тоже был снег, и на волосах. И в непредусмотрительно откинутом на спину капюшоне уже собрался маленький, но внушительный сугроб. Наверное, это было красиво – чёрные волосы, в которых запутались снежинки. По крайней мере, другой причины для столь пристального внимания к своей макушке Ярмэйн придумать не смог.
Рыжая каннка сидела на выступе стены, подтянув укутанные шерстяным подолом платья коленки к подбородку. Сидела, смотрела, молчала. Неизвестно сколько времени. Он и сам-то не знал, сколько уже здесь пробыл.
– А ты ведь не сердитый, – задумчиво сказала она, когда он подошёл к ней поближе. – Ты стараешься рассердиться. Почему?
Он посмотрел на неё внимательней, чем все предыдущие встречи. Ведь теперь он мог учитывать такое немаловажное обстоятельство, как то, что эта вот нелепая растрёпанная девчонка – не просто одна из дочерей северного канна, а её – плоть от плоти, кровь от крови. Ребёнок Атали Сэлдэнска – подумать только! И, если задуматься и подсчитать годы, рождённый как раз тогда, когда она