можешь?
– Могу…– едва слышно отозвалась она.
– Чего тебе хочется?
– …
– Не молчи! Скажи, чего ты хочешь?! Я сделаю всё, что смогу!
Отыскав в себе последний заряд сил, чтобы не пугать Ворона немощью, она почти обычным голосом сообщила:
– Я хочу увидеть рассвет,– и, обесточенная, уронила голову на здоровое крыло.
– Заснула. Бедняжка…
Ворон в полудрёме охранял сон подруги, время от времени дотрагивался до её каменеющего лба, а после измерял температуру ночи. Если бы он был в состоянии, то взлетел бы на шар земли и покатил его по арене небосвода. Чтобы скорее наступило утро. Но этого он не мог. И продолжал ждать. Когда понял, что пора, вылетел навстречу солнцу.
Его ещё не было видно, но приглушённый свет из-за угла горизонта давал надежду на скорое явление. Ворон знал, для чего парит здесь и, едва показался первый лепесток солнечного пламени, ухватился за него, потянул на себя и оторвал.
– Легче лёгкого! – обрадовался Ворон.
– На здоровье! – Солнце промокнуло место, где был один из его лучей, салфеткой облака и оставил его висеть над лесом.
Если бы кому-нибудь в ту пору пришла охота поглядеть выше своей головы, то ему было бы видно, как летит Ворон. Высоко и рано. Упрятав в роговой чехол рамфотеки1 искру рассвета, он торопился туда, где нужен больше всего на свете.
Прошло полгода. Ворон немного постарел и довольно сильно устал. Ему приходилось охотиться вдвое больше, чтобы прокормить себя и подругу. Поначалу она пыталась есть поменьше, ссылаясь на отсутствие аппетита, но Ворон заметил уловку:
– Прекрати заниматься ерундой. Ешь!
– Но тебе же тяжело. Если я буду мало есть, тебе не надо будет так надрываться.
– Если будешь так безответственно себя вести, то погибнешь! И всё, что я уже сделал для тебя, потеряет смысл. Ты обо мне подумала? Когда я возвращаюсь домой, мне нужно знать, что здесь ждёшь меня ты. Понимаешь?!
– Понимаю,– счастливо вздыхает она и обнимает его своим единственным уцелевшим крылом…
А что же божья коровка? Она так и сидит у окна, да хрустит сушками из мошек, которыми угощает её паук. Каждое утро следит за тем, как Ворон несётся вдоль железнодорожного полотна, обгоняя скорый поезд. В зубах – кусок лесного сыра, очередная зазевавшаяся мышка. Ни жива не мертва. Её хвостик свисает из клюва, поднимается и опадает, переча взмахам жёстких крыл…
– Как безжалостна жизнь.– думает мышь.
– Как жалостлива она.– размышляет божья коровка.
Пока цветёт тюльпан…
Она тонула. Не было сил подать голос, поэтому просто отчаянно гребла к берегу и надеялась, что её заметят. Хоть кто-нибудь. Чёрный плащ сбился на сторону и тянул ко дну, пушистая жёлтая шерстяная шапка намокла и отяжелела, покрылась, словно иглами, слипшимися от воды пучками…
– Ы-ы…– она смогла, наконец, выдавить из себя тяжёлый, как толща воды под ней, звук,–