я пристрастно вглядывался в его поверхность и довольно скоро, к ужасу своему, заметил некий сгусток, отдалённо напоминающий земляную пчелу. Несмотря на облепивших её мошек, я всё же, уловил дыхание жизни в несчастном создании и, не веря в происходящее окликнул его:
– Эге-гей! Это опять ты?!
– Ага…– с поверхности воды донёсся едва различимый ответ.
– И давно ты тут?
– Со вчера. Кажется.
– Ну, повиси ещё немного. Сбегаю за сачком. Продержишься?
– Да, давай. Скорее только. Я совсем замёрз.
Метнувшись за сачком, я вернулся и одним движением выловил бедолагу из воды. Высадив его на широкую с крупными порами ржавчины планку забора, внимательно осмотрел со всех сторон и стряхнул со спины самую настойчивую из мошек.
– С-спасибо. Х-холодно. На ж-железке.
– Момент…– я пересадил шмеля на перчатку и развернулся так, чтобы солнце могло без помех наблюдать за происходящим, а не выглядывало из-за моего плеча .
– О..! Тепло! С-спасибо-о-о!
– Да, не за что. Я на тебя удивляюсь, честное слово! Ведь говорили же уже! Куда ты полез, зачем?
– Я ненарочно. Оно само как-то вышло.
– «Само»,– передразнил я и предложил,– Давай, посажу тебя на сосну.
Шмель вяло, но решительно помотал головой:
– Не, колко, не хочу.
– Во…
– Да и упаду я. Сил нет. Живот подвело. Сутки не ел. Почти что…
– Ладно, пойдём, думаю, мы что-нибудь сообразим…
Впрочем, времени на размышления у меня было немного. Достаточно было взглянуть на шмеля, чтобы это понять. И я побежал. Бережно, но крепко сжимая в руках перчатку, в переплетение нитей которой, как в поводья, вцепился жук. Я очень спешил. Его крылья развевались бы, как плащ, но ещё не просохли, и от того казались пластмассовыми. Неживыми, как и сам шмель. Весь. Целиком.
– Ж-ж-жутко,– шептал мне в лицо и тихо плакал он.
– Потерпи еще немного,– нежно уговаривал его я, глядя прямо в залитые слезами глаза.– Всё будет хорошо.
Остановив свой бег подле огуречной травы, оглядел её, в надежде отыскать не отживший ещё своё цветок. Увы. Обветренные до обезвоживания листья, пух стеблей, снизошедший до колкости… Как жаль! Перевожу дыхание и,– о, счастье!– нахожу вазочку ярко-жёлтого колокольчика, наполненного доверху сочной свежей пыльцой, словно лимонной помадкой или кусочками кукурузы.
– Вот. Забирайся сюда. Подкрепись и передохни. А я пойду.– говорю я и пытаюсь пересадить шмеля на цветок, но тот сопротивляется:
– Не-ет! Стой!
– Что такое?!
– Сил нет держаться. Обожди немного.
И вот, я стою и жду, наклонившись над увядшей плетью ботвы огурца, подле чудом уцелевшего цветка, в смиренном ожидании того, что шмель, торопясь и чавкая, утолит истомивший его голод. В правой руке кусок побольше, как початок. В левой – сладкая крошка. А ногами придерживает меня за перчатку, чтобы не ушёл. У него и вправду мало шансов