то уже не надо плакать. И кто за мой диалект спросил? Извиняйте, за ради бога, о такое чуть длинное вступление, но это чтоб вам легше проникнуться сутью чиво и шо. Возникает у меня такой акцент, когда я сильно волнуюсь. Ну, а, беседуя с такой светской компанией, я наэлектризован всегда. Впрочем, сегодня повод для тревоги всецело аргументированный.
Тон его речи резко изменился.
–
Я не знаю, зачем послал меня к вам мой командир, верный союзничному…, короче собутыльническому долгу, но я представил все, что знаю. Вы, господин майор, теперь за командира полка? Вам и решать, шо да как.
Вовчик, растерянно прислушивавшийся к обычному трёпу капитана, прочувствовал обреченность командовать наличествующим составом. – Если все, что ты нам наболтал, имеет место быть на самом деле, то тебе, капитан, лучше быть от нас подальше, а нам подальше от этого места. Но, говоришь, до рассвета у нас время есть? Попробуем хоть что-то предпринять. Итак, господа офицеры, хватит пустой болтовни. Оповестите мясо36, чтобы были готовы скрытно, как стемнеет, начать отходное движение. Лишнего ничего не брать! И не дай бог у кого-нибудь что-нибудь как-нибудь звякнет. Всяких мудозвонов ликвидируйте заранее. Всему начсоставу через полтора часа собраться здесь, строго по-походному. Это приказ! И с этой минуты спиртное не употреблять!
– Как гуторил небезызвестный Боря Манисеев: – «Ни капли в рот, ни сантиметра в жо…».
Шутки кончились! Я с капитаном в аул. Попытаюсь связаться с вышестоящим начальством в штабе дивизии.
В кишлаке местные аборигены, видимо, о чем-то пронюхали и успели сховаться по своим тайным норам и схронам. Даже скотину почти всю, включая женщин и детей, куда-то попрятали. Потеряв уйму времени и вдоволь наматерившись, так никуда и не позвонив ввиду полного отсутствия не слишком устойчивой связи, Васькин с Цыганом возвращались на свои позиции. Угнетаемые недобрыми предчувствиями они пробирались в кромешной темноте обрушившейся южной ночи, спотыкаясь на всех неровностях почвы и проклиная снабженцев неспособных обеспечить элементарными фонариками. Неожиданно Вовчик словно ударился грудью о какое-то невидимое, неощущаемое, тем не менее, непреодолимое препятствие. Воздух впереди и вокруг наполнился пронизывающим волю смертельным ужасом, стискивающим все тело до невозможности вздохнуть. Майор оцепенел, невольно встал как вкопанный. Идущий следом пишпекский штабной сослепу сбил его с ног и запнувшись повалился рядом сам. В этот самый миг на востоке вспышками и всполохами засияла странная огненно-кровавая заря.
–
Ты же обещал, только на рассвете начнут, – с ребячьей обидой крикнул Вовчик, но крик его, не успев сорваться с губ, потонул в страшном грохоте, так похожем на стон.
Уже лежа Васькин почувствовал, как земля, перестав вдруг быть надежной в своей непоколебимости, бросается вон из под его тела. Руки конвульсивно хватают травинки, напрасно пытаясь удержаться за них. Исчезло естественное ощущение местоположения верха и низа, казавшейся незыблемой каменистой почвы и нехарактерно, для данного времени суток, светлого неба. Внутри все сжимается в малюсенький