Берлине, шестнадцать тридцать в Париже. Легкая растерянность на севере Шотландии. Господин фон Дернберг появился на лестнице «Гранд-отеля», журналисты окружили его, Пьерриль спросил: «Он выйдет?» Господин фон Дернберг держал в правой руке бумагу, он поднял левую руку и сказал: «Еще не решено, встретится ли сегодня вечером господин Чемберлен с фюрером».
– Это здесь, – проговорила Зезетта. – Здесь я продавала цветы с маленькой зеленой тележки.
– Я знаю, ты старалась, – сказал Морис.
Он послушно смотрел на тротуар и мостовую, они ведь для этого сюда и пришли. Но все это ни о чем ему не говорило. Зезетта выпустила его руку и тихо смеялась, глядя на пробегающие машины. Морис спросил:
– Ты сидела на стуле?
– Иногда. На складном, – ответила Зезетта.
– Наверно, нелегко было.
– Весной тут славно, – сказала Зезетта.
Она говорила с ним вполголоса, не оборачиваясь, как говорят в комнате больного; уже некоторое время она манерно двигала плечами и спиной, выглядела она ненатурально. Морис томился скукой; у витрины было по меньшей мере двадцать человек, он подошел и стал смотреть поверх их голов. Возбужденная Зезетта осталась на краю тротуара; вскоре она присоединилась к нему и взяла за руку… На граненой стеклянной пластинке было два куска красной кожи с красным украшением вокруг, похожим на пуховку для пудры. Морис засмеялся.
– Ты веселишься? – прошептала Зезетта.
– Туфли смешные, – сказал Морис.
На него стали оборачиваться. Зезетта шикнула на Мориса и увела его.
– А что такого? – удивился Морис. – Мы же не на мессе.
Но все же он понизил голос: люди, крадучись, шли гуськом, казалось, они друг с другом знакомы, но никто не разговаривал.
– Я уже лет пять сюда не приходил, – прошептал он.
Зезетта с гордостью показала на ресторан «Максим».
– Это «Максим», – прошептала она ему на ухо.
Морис посмотрел на ресторан и быстро отвернулся: ему о нем рассказывали, это была мерзость, в 1914 году здесь буржуа пили шампанское, в то время как рабочие погибали. Он процедил сквозь зубы:
– Подонки!
Но он чувствовал себя смущенным, сам не зная почему. Он неторопливо шагал, чуть раскачиваясь; люди казались ему хрупкими, и он опасался их толкнуть.
– Возможно, – сказала Зезетта, – но все равно красивая улица, правда?
– Я от нее не в восторге, – буркнул Морис. – Ничего особенного.
Зезетта пожала плечами, и Морис стал думать о бульваре Сент-Уан. Когда он утром уходил из гостиницы, его обгоняли, посвистывая, какие-то люди с рюкзаками за спиной, склонившись над рулем велосипедов. Они чувствовали себя счастливыми: одни остановились в Сен-Дени, другие продолжали свой путь, все шли в одном направлении – рабочий класс действовал. Морис сказал Зезетте:
– Здесь мы в краю буржуа.
Они сделали несколько шагов среди запаха ароматизированного табака, потом Морис остановился и перед кем-то извинился.
– Что ты сказал? – спросила Зезетта.
– Ничего, – смущенно ответил Морис.
Он толкнул