вопросы. Впрочем, русские поначалу общались с Дарьей куда охотнее, расспрашивая о жизни в Империи, о Константинополе и даже об имперской политике, рассказывая, в свою очередь, о переменах в Московии после прихода к власти Михаила Ходоровского, о котором они отзывались с неизменным восторгом, и первые два вечера Дарье не приходилось жаловаться на отсутствие компании. Однако к среде московиты окончательно втянулись в конференцию, с жаром обсуждали научные вопросы и услышанные доклады, стали активнее беседовать с зарубежными коллегами, и интерес к Дарье с их стороны поутих. Наблюдая со стороны за научной жизнью, Дарья всё сильнее хотела приобщиться к этому миру, тоже что-нибудь исследовать, обсуждать с коллегами, хвалить одни работы, критиковать другие… В этом виделось куда больше пищи и жизни для ума, чем в занятиях переводами! Киннамы ужинали в городе, но навязываться новым друзьям было неудобно – чувствовалось, что вечером они стремились побыть вдвоем, – а углубляться в ночной Дамаск одна Дарья не решалась, ведь она ничего не знала здесь. Правда, в гостинице раздавались бесплатные краткие буклеты о городе, но Дарья не привыкла к «ночной жизни» и ей не хотелось начинать таковую в одиночестве, тем более в незнакомом месте, да еще на Востоке: она знала, что с ее внешностью повышенное внимание мужчин обеспечено, а ловко отшивать их у нее не очень-то получалось…
Помимо Дарьи, на конференции были еще трое синхронистов, приглашенных для русской делегации, но молодые переводчики с английского и немецкого, как видно, были знакомы раньше, общались в основном между собой и вечером уходили гулять по городу. А вот переводчица с арабского, полноватая брюнетка лет сорока, в четверг за ужином подсела к Дарье, по-видимому, решив сойтись с коллегой поближе. Дарья обрадовалась, но ненадолго: Аза охотнее всего говорила о нарядах и украшениях – по ее словам, на местном базаре продавались довольно дешевые золотые изделия и «потрясающая» обувь, – о еде, бурно сожалея о том, что она на диете и не может попробовать все здешние вкусности, и о мужчинах. Последняя тема Дарью несколько смутила: она не привыкла столь свободно обсуждать достоинства противоположного пола. Аза же, нимало не стесняясь, разглагольствовала о внешности съехавшихся на конференцию ученых мужей, об их костюмах, манерах, материальном положении и «харизматичности». На вершину пьедестала она поставила Киннама – «не мужчина, а сказка!» – но со вздохом сожаления: «и кончиком пальца не достать, он в жене души не чает, вот повезло ей!» Дарье оставалось только мысленно хмыкать: «Неужели Аза считает, что, не будь Афинаиды, Феодор мог бы обратить внимание на нее? Вот это самооценка, обзавидоваться можно!» Затем похвал удостоился амириец профессор Асад из Соединенных Арабских Эмиратов, а потом, к удивлению Дарьи, Аза заговорила об Алхимике:
– Но вообще, если о харизме говорить, то Ставрос тут всех побьет. – Она опрокинула