через погружение в которую приобщаешься к тайне первичной материи… Василий снова хмыкнул.
«Этак можно что угодно истолковать „алхимически“! – подумал он. – Даже и Библию: „Премудрость создала себе дом и растворила в чаше своей вино“… Или чашу причастия… Чем не „трансмутация“? Может, алхимики так и толковали… В общем, мутная какая-то наука…»
Он принялся читать об алхимическом браке. «Кульминация Великого Делания алхимиков – соединение в алхимическом браке противоположностей…» Дальше говорилось, что под противоположностями понимались мужское и женское начала, но Василий задумался о другом: кто-то из древних философов говорил, что «противоположности сходятся», тогда как другой утверждал, что «подобное стремится к подобному». Кто же прав?
«Наверное, брак Пана и Лизи похож на соединение противоположностей. – Василий улыбнулся. – А вот у Григи с Лари много общего в характерах и отношении к жизни. У нас с Дари общего еще больше… Получается, с точки зрения алхимии, лучший брак у Пана, вот только мне бы не хотелось оказаться на его месте. Лизи хорошая, вот и в церковь теперь ходит, но… В ней совсем нет уважения к христианским традициям, она всё готова раскритиковать и поставить с ног на голову…»
Правда, Василий признавал, что замечания Елизаветы нередко вносили свежесть в восприятие тех или иных сторон христианской жизни, но все-таки ее бесшабашные высказывания порой коробили, хотя он не показывал этого. Иногда он задавался вопросом: что, собственно, такое для нее церковь и зачем она ведет христианскую жизнь – может быть, всего лишь «за компанию» с мужем?.. Лизи, казалось, не испытывала никакого благоговения не только перед святыми отцами и их мнениями, но и перед Священным Писанием, да и вообще перед какими угодно церковными традициями и установлениями. И сам Панайотис иногда жаловался на это Василию, однако Феотоки не мог не отметить, что за годы совместной жизни с Лизи Стратиотис стал гораздо менее занудным и закомплексованным, чем был пять лет назад.
«Наверное, Пану как раз такая жена и нужна, а вот я бы с ней вряд ли ужился… – подумал Василий. – Хорошо, что тогда так вышло, очень промыслительно, в самом деле! Григе хорошо с Лари, мне – с Дари… Каждому достался нужный человек! Но ведь так и должно быть, если по воле Божией?.. В общем, все эти аксиомы философов ерунда, в конечном счете! Одному хорошо жить с противоположностью, а другому – с подобием. Каждому свое, главное – чтобы не чужое…»
– Папа! Ты почитаешь нам продолжение про Одиссея? – На пороге гостиной появилась дочь, еще заспанная, но уже требующая новой порции детской книжки по мотивам бессмертной поэмы Гомера.
– Конечно! – Василий улыбнулся, спуская ноги с дивана. – Зови Макса!
Он убрал книгу об алхимии на полку, подумав, что вряд ли еще вернется к ней, и взял с журнального столика «Сказку странствий».
Воля