воплощал в своем лице всё: он ставящий опыты теоретик и теоретизирующий ремесленник, философ и богослов, мистик и книжник, художник и поэт, правоверный христианин и маг-чернокнижник…»
Василий хмыкнул и подумал, что в современном мире идеал «знаю всё» воплощают журналисты средней руки – но в наихудшем варианте: пишут о чем угодно якобы со знанием дела, а в реальности пичкают читателей малограмотной бурдой… «А впрочем, еще неизвестно, что там за бурду химичили те алхимики. – Феотоки усмехнулся. – Им еще проще было: навертеть фраз посимволичнее, немногие что-нибудь поймут, зато красиво звучит и сам сойдешь за умного, носителя тайных знаний… Алхимик как журналист средневековья – наверное, авторы этой книги меня бы обругали за такую идею…» Василию стало смешно, и он перелистнул несколько страниц.
«Уроборос как символ имеет долгую историю и встречается в разных культурах. В Древнем Египте он олицетворял вечность и вселенную с ее элементами, а также цикл смерти и перерождения, и потому этот знак попадается на стенах храмов и гробниц. В Древней Греции уроборос обозначал процессы, не имеющие начала и конца. В Древнем Китае этот символ связывался с учением о взаимодействии полярных сил инь и ян, а его центр, пространство внутри кольца – с учением о Дао, „пути человека“. В индуизме в виде змеи, кусающей свой хвост, изображался бог Шеша, считающийся олицетворением вечного времени…»
– Надо же! – пробормотал Василий. – Какой древний и богатый символизм…
Он стал читать раздел о «великом делании». Там сообщалось в числе прочего, что «истинные алхимики не стремились к получению золота, оно являлось инструментом, а не целью. Целью был сам философский камень, эликсир жизни и духовное освобождение, дарующиеся его обладателю – абсолютная свобода».
«Абсолютная свобода! – подумал Феотоки. – Красивое словосочетание, но что оно обозначает? Ведь такая свобода только у Бога. Значит, алхимики искали обожения таким своеобразным путем… Занятно! Ну да, всё верно, свобода только там, где бессмертие… Неужели они действительно верили, что можно получить вещество, которое даст бессмертие? И ведь это вроде бы в эпоху всеобщего господства христианства! Конечно, часто только внешнего, но всё же…»
Дальше в книге, однако, говорилось, что, при многоуровневом содержании алхимических трактатов, в самом высоком смысле их следовало понимать не как рецепты по поиску неиссякаемого источника золота или физического бессмертия, а духовно: это был своеобразный способ богословствовать на внецерковном поле.
«Человек постоянно пытался вырваться из-под опеки церкви, – размышлял Василий. – А ведь, если подумать, это свидетельство неудачи церкви как средства привлечь людей к спасению… Казалось бы, она должна давать всё, чтобы насытить душу и, так сказать, научить летать, а вместо этого ее воспринимают как клетку… И ведь в те времена