Максимовна! – не сдержался Васька. – Не баба, а жаба.
Утром он, как обычно, заглянул к дежурной по станции, справлялся насчет вагонов.
– Нет ничего, – сказала дежурная. – Ждите. Урожай, как обычно, в конце месяца.
Лень было посмотреть, как следует, сообщения диспетчеров. Наверняка было и это. Теперь же надо делиться на два звена, работы – прорва. А в бригаде всего пять штыков вместо одиннацати по штату.
Васька поднялся с лавки.
– Сколько ящиков? – бросил он на ходу проводнику.
– Тыща с хвостом. Не так, чтобы очень.
Васька моментально прикинул. Если бы их было одиннадцать, троих можно было бы оставить на складах, а остальных кинуть на вагон. Но даже и в этом случае пахать пришлось бы до глубокой ночи. А что делать сейчас?
Шепелев был самым старшим по возрасту среди грузчиков. Сороковник за плечами уже слегка тяжелил его шаг. Порой ломило крестец, но бригадир свято чтил первую заповедь грузчика: если что болит, лечись работой, вышибай клин клином. И он, казалось, не знал усталости, шутя бросал тяжеленные мешки с рисом на самую верхотуру стопы, в десятый ряд – это называется «нахлобучить шляпу».
Васька никогда не отлынивал и того же требовал от других. Его тяготила вечная нервотрёпка, хотелось работать без суеты и спешки, без каждодневных пьянок.
Он устал от всего этого. Зашибал редко. Денег, заработанных честно, хватало с лихвой. Вот только мужества бороться с алкашеством и махинаторами-кладовщицами не хватало.
Однажды Сан-Саныч поинтересовался, какое у бригадира образование.
– Высшее, – пошутил Васька. – Окончил с красным дипломом институт Воровского, факультет карманной тяги, замков и форточек.
В этой шутке была доля правды. Бугор отбарабанил свой срок давно, ещё по малолетке. Но получил не красный диплом, а волчий билет. Со справкой об освобождении брали на работу только в грузчики и дворники…
С тех пор утекло немало воды. На кривую дорожку Васька не вернулся. Но к тем, чья измочаленная судьба напоминала его судьбу, относился с сочувствием.
Наряды он закрывал нормально, никто не обижался. Качал права, если надо. В бухгалтерии торга его побаивались. Лентяев воспитывал самолично, словом, старался соблюсти справедливость в большом и малом, и за это его уважали. Но с каждым днем нарастало чувство досады. Ваську выводила из себя любая мелочь. Взять, к примеру, этот вагон. Он стоял у склада, но, конечно же, не совсем там, где надо. Метров двух-трех не дотянул машинист до дверей, а маневровый электровоз был уже далеко.
Сопливых вовремя целуют, подумал Васька. Придется самим толкать.
Бригада стекалась на эстакаду.
– Давайте решать, кто останется на погрузке, – сказал Шепелев.
Все молчали.
Вагон с краснотой – калым выгодный. В пути следования допускался бой с каждых ста ящиков по бутылке. Если расстояние перевозки большое – по две.