чиновник из местного правительства. Это могло бы послужить хорошим поводом для уничижения врага, если бы только Хиригам вел себя соответствующе – кичился своим папашей или пользовался бы какими-нибудь поблажками. Но ведь это было не так. Младший Рус выглядел как вполне обычный мальчишка, а если кто-то в классе и получал несправедливые поблажки, так это сам Берн. Чья бы корова мычала, как говорится…
Был недавно один случай, когда Хиригам сильно засыпался у доски на геометрии. Потерявший терпение учитель в исступлении воскликнул: «Если у тебя, Рус, такие проблемы с пространственным мышлением, я вообще удивляюсь, как ты умудряешься находить нужный кабинет в школе!» Весь класс смеялся над пунцовым от стыда и досады Хиригамом, а потом еще несколько дней хулиган Алекс издевательски интересовался, не заблудился ли тот по дороге в туалет. Берн мог бы присоединиться к этим издевкам, но… Он и сам не был силен в точных науках и в тот день мог оказаться на месте Хиригама у доски. Как Берн ни старался, в этой ситуации он испытывал к своему врагу сочувствие, а никак не злорадство.
Еще говорили, что в прошлой школе Хиригам проболел половину занятий и летом ему пришлось самостоятельно подтягиваться по всем предметам. Но обижать кого-то из-за его слабого здоровья – это как-то низко. К тому же Берн не верил в эти сплетни: болезненным задохликом Рус точно не был, даже отдаленно его не напоминал.
За что еще можно уцепиться? Что такого обидного он мог бы сказать?
Вместо голых веток за окном перед мысленным взглядом Берна стояло лицо Хиригама Руса, каким оно было в тот момент, когда раздались эти неожиданные слова: «Ну поцелуйтесь уже!» Берн с удивлением подумал, что уже отлично изучил все черты этого ненавистного лица: тонкие длинные губы (чаще всего они бывали сдержанно поджаты, но в то мгновение дрогнули и растерянно приоткрылись); прямой нос с крупными бледными веснушками; миндалевидные, слегка раскосые карие глаза, изумленно округлившиеся в тот момент. Идеально приглаженная с утра блондинистая шевелюра Хиригама, как всегда это бывало к большой перемене, успела слегка растрепаться – и Берн знал, что Рус так и проходит до конца дня, не заботясь о том, чтобы поправить прическу. Но ведь утром ему, значит, важно выглядеть аккуратно?..
Берн обреченно вздохнул и ткнулся лбом в парту. О чем он, черт возьми, вообще думает?!
– Вольф, не спим! – донесся откуда-то издалека строгий голос учителя Глок. Следом за ним послышался шорох, скрип стульев и сдавленное хихиканье. Берн угрюмо поднял голову и увидел, что половина класса обернулась и с любопытством таращится на него.
– Чего надо?.. – буркнул он сидевшим перед ним девчонкам и подвинул к себе учебник, уставился в него невидящим взглядом.
– Ну, тише, тише! – взывала к порядку учитель Глок. – Возвращаемся к задаче! Ну, и какое же решение…
***
Ни в тот, ни на следующий день Берн так и не смог привести голову в порядок. Даже наоборот, все стало хуже.