контрольного визита, сотрудники органов опеки должны были проверить исполнены ли, наконец, его обещания и, в противном случае, передать в суд документы на лишение родительских прав обоих граждан.
За разговорами, стараясь не думать заранее о том, что со стопроцентной вероятностью никакой работы Василий не нашел, а еще вероятнее, что пить он не бросил, девушки прошли почти четыре квартала, которые разделяли администрацию и дом обитания горе – родителей. Вероника с Виолеттой, шедшей впереди, поднялись на третий этаж. Старая, обшарпанная и изрезанная деревянная дверь была приоткрыта. Девушки без стука зашли внутрь. В спёртом воздухе витала невыносимая вонь. Запахи нечистот вызывали рвотный рефлекс. Хотелось немедленно покинуть это гиблое место, а в идеале облить всё керосином и бросить спичку, так как выводить из этой квартиры грязь и запахи пришлось бы намного дольше, нежели восстанавливать её после пожара. Но уйти они, конечно, не могли. Это была их работа и девушки, несомненно, являлись профессионалами, но было тут нечто в миллионы раз важнее любой работы. В этой квартире, среди гор бутылок, тараканов и мусора, в том числе и человеческого, находилась напуганная маленькая девочка, помочь которой могли, лишь, они! Вот ради чего Вероника и выбрала такую карьеру: ради таких вот девочек и мальчиков, которых некому защитить и спасти, она моталась по этим вонючим хибарам и, день за днём, смотрела на алкоголиков, тунеядцев и наркоманов. Работа была очень неблагодарной, но она была её призванием.
Надев бахилы, скорее за тем чтоб не испачкать туфли об полы этой квартиры, а не наоборот, девушки прошли по грязному коридору в единственную комнату. В ней на старом, прожженном окурками диване, храпели оба родителя. На столе стояла недопитая бутылка. Судя по цвету жидкости, наполнявшей её, это был самогон. Из самодельной, вырезанной из жестяной банки, пепельницы вываливались «бычки». На полу была разбросана пустая стеклянная и пластиковая тара. Ребенок сидел на облезлых досках и возился с этим мусором, как-будто, это были игрушки.
«Бедная, маленькая девочка…»,– у Вероники, которая видела подобные картины практически ежедневно, на глазах навернулись слёзы. В отличие от более невозмутимой или, просто лучше скрывающей свои чувства, Виолетты, она никак не могла привыкнуть к таким моментам.
Пока Виолетта, крича и тряся недвижимые конечности, пыталась разбудить пьяных храпящих родителей, Ника, буквально на десять секунд, без сил опустилась на сломанное кресло. Она спрятала лицо в ладонях, беззвучно повторяя: «Ну как же так? Ну в чём ребенок провинился?». Придя в себя, она встала с кресла, пожалев, что позволила себе такую недопустимую расхлябанность. Подойдя к девчушке, Вероника сказала:
– Милая моя, потерпи совсем чуть-чуть, мы тебя вытащим отсюда. Я обещаю тебе. Ты будешь играть с новыми игрушками в чистом красивом месте, где тебя будут любить хорошие люди. Потерпи совсем чуть-чуть, Дорогая моя, совсем капельку!
Девочка на секунду подняла глаза на добрую тётю и продолжила