дома, построенные по старому закону, старинные здания 1840-х годов, многоквартирный дом, построенный в 1929 году; мастерские по производству пуховых матрасов, детских игрушек и итальянского мороженого; старая конюшня, социальный центр, две бакалейные лавки, табачный и кондитерский магазины, погреб торговца льдом, французская ручная прачечная, парикмахерская, чайная, «Итальянское мужское кафе», металлоремонт, три подпольных бара (в те времена они были под запретом). Все в одном квартале. За линией пятиэтажных фасадов – внутри, невидимая и скрытая от чужих глаз – день и ночь течет жизнь, во всем ее напряжении, боли и наслаждении; на запруженные тротуары снаружи доносятся лишь шепоты этих тихих событий, сливающиеся в повседневный городской шум.
Проведи вечер на улицах, подобных Джонс-стрит, как это делала Джейн, и голова, привыкшая к обычному городскому распорядку, невольно пойдет кругом. А что Джейн? Джейн «любила маленькие улочки», – будет вспоминать она. «Мне нравилось их разнообразие, там встречались ремесленные магазинчики с необычными и искусными вещами ручной работы. Я никогда не видела подобных магазинов. Мне казалось, что это здорово»[206]. Весь район был классный. Могла ли она точно сказать, почему? Наверное, нет. Ей было девятнадцать. Она была полна энтузиазма. К вечеру она отыскала путь назад на Шеридан-сквер, вернулась на метро в Бруклин и скоро уже плелась по лестничным пролетам в свою квартиру. Там она рассказала Бетти о своих приключениях и заявила (когда Джейн несколько раз рассказывала эту историю, заявление звучало как приказ), что они просто обязаны туда переехать. За следующие тридцать три года у Джейн было всего три дома в Нью-Йорке, все в пределах пяти сотен ярдов от места, где она вышла на станции метро Кристофер-стрит в тот день.
Однажды, спустя какое-то время, на выходных Джейн привела Бетти в тот район, и уже к октябрю они переехали в первый дом из тех трех. Это была квартира в обычном шестиэтажном здании на Мортон-стрит, с прикрепленной к фасаду пожарной лестницей, в квартале от Джонс-стрит. Он был снабжен небольшим лифтом, хотя изначально построен без него[207]. Здесь Джейн и Бетти, иногда с другими соседями по комнате, жили следующие восемь лет. Оплата (в 1940 году) составляла 50 долларов в месяц[208]. Среди их соседей был фотограф, преподаватель располагающегося неподалеку Нью-Йоркского университета, учитель музыки и делопроизводитель из юридической фирмы, а также писатель и его жена-иллюстратор. В это трудно поверить, но Джейн будет настаивать, «что они жили там достаточно долго, прежде чем узнали, что находятся в Гринвич-Виллидж»[209].
Феминизм, социализм, пацифизм, марксизм, фрейдизм, кубизм, абстрактный экспрессионизм: «Многие из важнейших волн американской интеллектуальной истории родились или выросли в Виллидж», – отметил Росс Уэцстеон в Republic of Dreams, где воспел богемный образ Гринвич-Виллидж. В этом районе жили пионер контроля над рождаемостью Маргарет Сэнгер