печатала и принимала заказы. В итоге она поняла, что великая цель никогда не будет достигнута, «часы ломаются и теряются, работа будет бесконечной». Душевный подъем, а затем стремительное разочарование посетили ее за единственную неделю, по окончании которой она ушла. Будьте к ней снисходительны: ей всего восемнадцать лет.
На самом деле это был первый и единственный за эти годы раз, когда Джейн сама ушла с работы. Часто она сидела совсем без работы. И за занятия, которые она находила, платили не больше 12 долларов в неделю. «Я едва могла наскрести себе на жизнь», – писала она позже. Она вспоминала одну особенно скучную работу: сидела совсем одна, бесконечно складывая цветные полоски бумаги. Начиная чувствовать «беспомощность и подавленность», мисс Джейн Батцнер обратилась к азартным играм[183]. Что ж, не то чтобы совсем уж азартным – но она выкладывала 1 доллар 25 центов за билет в ирландской лотерее[184], в то время нелегальной. В ней воспитали неодобрительное отношение к азартным играм «как глупым, бесполезным и в каком-то смысле аморальным… Но, oщущая бессмысленность бытия», она покупала их. «Я не могла себе этого позволить. Это означало забыть о новых подметках для туфель, приспосабливая вместо них кусочки картона». Она ни разу не выиграла, но никогда не жалела об этом: «Вот так запросто я смогла приобрести немного приключений, мечты и надежды, – напишет она. – Я до сих пор благодарна за те недели безумного воодушевления, ведь я в нем так нуждалась. Дерзкая и восхитительная нелегальность тоже пришлась кстати».
У Бетти дела шли немного лучше, она зарабатывала около 14 долларов в неделю. Когда они обе работали, то иногда могли позволить себе пригласить в квартиру уборщицу[185]. Но порой дела шли так плохо, что приходилось есть Pablum[186], пресное готовое детское питание, пусть и неаппетитное, но по крайней мере калорийное, как сообщал его разработчик. Чаще всего они резали лук, помидоры и зеленый перец и смешивали с бобами и маленькой котлетой. И немного чеснока: «Мы правда думали, что мы в авангарде, – будет вспоминать Джейн. – В Скрантоне у нас никогда не было чеснока». Они назвали свою стряпню catchabeano[187], потому что «там много бобов, и мы подумали, что это меткое название». По сравнению с Pablum, «это был наш эквивалент изысканного деликатеса». Однажды миссис Батцнер подарила им книгу The Fanny Farmer Cookbook[188]; когда Джейн как-то обвинила ее в том, что та не научила ее готовить, миссис Батцнер возразила в ответ: «Я ведь научила тебя читать, не так ли?»[189]
Впоследствии Джейн никогда не беспокоилась по поводу трудностей, которые встретила, привыкая к Нью-Йорку, а вот адаптацию к Великой депрессии она вспоминала с дрожью. «Думаю, это самое сложное время, какое я когда-либо переживала», – скажет она. И все же ей было не настолько тяжело, как многим другим. Для тридцатилетних, которые только что начали делать карьеру, для сорокалетних или пятидесятилетних людей, переживших увольнение и вынужденное безделье, все было куда тяжелее