поздней осенью 1943 года, вскоре после того, как начала работать в Управлении военной информации. Она платила взносы, ходила на собрания профсоюзного отделения УВИ, подготовила для профсоюза несколько материалов, продавала лотерейные билеты, чтобы собрать средства. Она верила в юнионизацию и коллективный договор и считала, что профсоюз хорошо справляется с урегулированием трудовых споров. Так, по крайней мере, она думала до 1947 года. Впрочем, прошло не так много времени на новой работе в Госдепартаменте, прежде чем она «осознала, что профсоюз теперь политически ангажирован», и пришла к выводу, что он придерживается линии Коммунистической партии и кажется чрезмерно критичным по отношению к Соединенным Штатам.
Что делать? Ей не нравился коммунистический крен профсоюза, во многом расходящийся с его политическим курсом, но она все еще уверена, «что профсоюз – это хорошо»; и профсоюз действительно выполняет «полезные и законные функции». Поэтому она осталась. Ее желание остаться только окрепло, когда усилились атаки на него со стороны общественности и Конгресса. «Я отвергала вывод, что в профсоюзе оставаться опасно». Она держалась до осени 1951 года, и тогда уже «просто чувствовала себя слишком несчастной. Я постоянно боролась сама с собой, и мои конкретные претензии к профсоюзу достигли той точки, где они перевесили мои абстрактные чувства к нему».
Там было еще много такого – вдумчивого взвешивания трудной проблемы, болезненного внутреннего конфликта, проявившегося и нашедшего выражение на страницах ответов на вопросы Сноу, по отношению к профсоюзу и Лейбористской партии США[402], членом которой она являлась до 1949 года. Джейн призналась: она понимала раньше, что в партии «силен коммунистический элемент, как и практически во всех либеральных организациях того времени», – но подчеркивала, что «совершенно точно не думала, что это равносильно Коммунистической партии». Отчасти ее привлекала сюда симпатия к третьим партиям[403] как таковым, возвращаясь к членству ее деда в Трудовой партии гринбекеров в XIX веке. «Третьи партии, – писала она, – выполняют важную функцию раздражения общественного мнения и проведения и распространения новых идей. Это была живая и активная третья партия, каковой, думаю, третья партия имеет право быть».
Но время было уже другим. Теперь правительство могло задавать подобные вопросы. Людям, таким как Джейн, приказали на них ответить, если они хотят сохранить работу. Из конкретных фигур в расследовании Сноу большинство сегодня забыты – United Public Workers of America, их съезд в Атлантик-Сити, Генри Уоллес, прогрессисты, Всемирная федерация профсоюзов. Все они стали достоянием истории. Только сенатор Маккарти и его – изм сохранились в американском общественном сознании.
Джейн отправила свой ответ и больше никогда ничего об этом не слышала. Она будет долго удивляться молчанию и спросит своего брата Джона, адвоката, находящегося на пороге своей выдающейся юридической карьеры, что он думает об этом. О, федеральная бюрократия не знает, что с тобой делать, скажет он. Но годы