конце лекции он лезет в верхний карман куртки за платочком, чтобы вытереть пальцы от мела, и обнаруживает там злополучные очки.
Был на курсе поначалу обыкновенный, ничем особенно неприметный студент Володя Черепанов. Стоят как-то на перерыве студенты кучкой около Большой физической аудитории, а мимо проходит профессор Румер. Поздоровались, а он подходит вдруг к Черепанову, берет его за пуговицу и доверительно говорит:
– Знаете, молодой человек, я подумал над тем, что Вы мне сообщили и, пожалуй, готов теперь с Вами согласиться, что время, в указанном Вами смысле, не является физической реальностью.
Володя кивнул небрежно, как бы подчеркивая: «Много же Вам времени потребовалось, чтобы понять, наконец, то, что мне было ясно с самого начала». Румер отошел, а все прямо обомлели: наш-то пострел самого Румера уел, – и начали приставать к Володе с расспросами, но он многозначительно отмалчивался и только пренебрежительно усмехался. Теперь это был для всех человек-загадка.
Прошло время. На пятом курсе готовили доклады к студенческой научной конференции. Все описали, как могли, содержание проделанных ими работ и представили в своих докладах. И только Володя представил два доклада. Первый из них был вполне обычным, он рассматривал какие-то проблемы прохождения сигналов в многоканальной телеизмерительной системе. Зато второй вызвал нездоровый ажиотаж уже тем, что он назывался «В чем был неправ Эйнштейн?». Народу набилось в аудиторию на этот доклад – не продохнуть. Первые ряды занимали маститые ученые из Института ядерной физики, настоящие теоретики и, вообще, всяческие достойные люди. Под одобрительное гудение заднях рядов к доске выходит наш Володя и начинает примерно так:
– Альберт Эйнштейн, конечно, навел шороху в мировых ученых кругах, особенно, своей специальной теорией относительности. Но если присмотреться неторопливо, то создается впечатление, что он сформулировал её так, чтобы специально запутать окончательно всю физическую картину мира. И потому не случайно, что никакая другая теория не порождает столько парадоксов и несообразностей, как эта теория относительности. Строгий методологический анализ, однако, показывает, что всё это объясняется лишь одной причиной: в основу новой теории была заложена некорректная, внутренне противоречивая система базовых постулатов. Заменяя в этой системе по одному из постулатов на некий другой, мы получим множество формулировок такой теории, которые, в некотором смысле, будут логически эквивалентны друг другу. Принципиальное же отличие между ними состоит лишь в том, что только одна из этих формулировок вовсе не содержит никаких парадоксов. Именно она является единственно правильной. И я впервые обнаружил такую постановку.
Сделав эффектную паузу в этом месте, Володя продолжает:
– А заблуждения и парадоксы, имеющие место в остальных «дефектных» постановках, возникают вовсе не от большого ума,