русских подставили некоторую реальность.
Столик накрыт был вышитым покрывалом, на котором стояли бутылка вина, графин с водою и тарелка с плодами.
Еще был шкаф, встречи с которым невольно избегал ее взор – в шкафу висели белое платье с широкою блондой и монашеская ряса: будь это ночью, Анна Сергеевна легко могла бы вообразить, что там внутри Ольга Книппер с одним из Немировичей.
«Многоуважаемый!» – она заставила себя приоткрыть дверцу.
Волна золотого света вырвалась наружу, распространилась по комнате, вышибла дверь и помчалась по коридору гостиницы. Это был вольтов столб: бутылка оказалась с кислотою, графин был медный, тарелка – цинковая; конструкция была соединена проволокой с дверцей шкафа.
«Придут англичане с черепом, и пойдет Шекспир!» – Анна Сергеевна смотрела вслед.
Коврин возвратился с газетой.
«Отец Гамлета принял форму черепа, чтобы показать, что он не нуждается в мозгах!» – писал в передовице Толстой.
Коврин и Анна Сергеевна приехали в Крым, чтобы взорвать на воздух памятник Ленину.
Акцию отнесли бы на счет Англии, Франции и Израиля. Сын Ленина, тайно прибывший на полуостров, выдавал себя за сына Толстого. Памятник Крупской, стоявшей в квартале от мужа, оборудован был пулеметным гнездом; египетская делегация привезла огромный сосуд из камня с прекрасно сохранившейся мумией мужского пола.
Им предстояло умереть в один день.
Первого августа, когда в Петербурге после перерыва вновь зажигались фонари, Анна Сергеевна должна была выйти из поезда и объявить, что только что Коврин скончался – потом на перрон выходил Коврин и объявлял, что скончалась Анна Сергеевна.
Безвольное ожидало чужой воли, чтобы из эстетического небытия пройти в художественное бытие.
Ждали, что потухнет лампа.
Остынет самовар.
Встанут часы.
Одноразовые люди разбрасывались внутренними органами; внутренние органы из себя выпускали тихие звуки-незвуки; звуки-незвуки оборачивались точками опоры.
Именно памятник Ленину был точкой опоры Севастополю и всему Крыму.
Запросили Норвегию: люди – для любви?
Ответ не замедлил: для бывать!
Тут же на скорую руку (невидимую) Коврин и Анна Сергеевна, было созданные для любви необыкновенной, были трансформированы для бывать с ними.
Некоторые. На свете.
Как-то.
Глава четвертая. Обратным ходом
Некоторых людей любишь больше всего на свете, а с другими как-то больше хочется бывать.
Анна Сергеевна предметно обозначала цвета: кофейный, шоколадный, оливковый, серизовый – Коврин же предметность определял цветом: желток, оранжад, зеленка, краснота.
Они пили оранжад в серизовом саду, где бывали иногда с другими людьми, и отвлеченное содержание жизни, уловленное человеческим рефлексом, тенью скользило за вещественными явлениями.
– В некоторых случаях есть признак скромности, – сказал по-французски Коврин.
О чем