время как Пржевальский держал в шкафу Левитана, а племянник уговаривал дядю, полуобнаженный сын Ленина ждал третьего упоминания о себе: несуществующий, из небытия он стремился перейти к бытию.
Левитан, таким образом, из бытия переводился к бытию же; Чехов – из бытия к небытию; дело было за сыном Ленина.
«Сын Ленина – американец!» – наконец, проскочило в газетах.
Тут же он объявился в России.
Полуобнаженный, он походил на молодого бога.
Он привез продовольственную помощь: остатки американских завтраков – и научил накладывать их в пластиковые мешочки.
Он научил россиян жить не во времени, а в разрывах его.
Крупный разрыв времени произошел в Крыму, но подготовленные люди только улыбались и подмигивали.
Левитан выпущен был из шкафа.
Ленина замуровали в собственном его памятнике.
Чехов встал и пошел.
«Мессия с берегов Миссисипи!» – газеты писали.
«Лучше бы тогда вместо Бога-отца казнили Бога-сына!» – такая двуосмысленная мысль возникла одновременно в квартире Шабельской и в доме Карениных.
Глава девятая. Выйти наружу
Так думал воскресший к новой жизни первосвященник Анна.
Двуличный и гетерогенный по ипостасям, распавшийся на женскую и мужскую свои составляющие, в квартире Шабельской он, в образе некоего Владимира Коренева, безостановочно думал так и сяк; едва ли не ежеминутно, ежечасно и ежедневно все вокруг перекраивалось, вычеркивалось, не действовало более и заменялось противоположным либо сходным – а у Карениных в доме другая половина первосвященника, перевоплотившаяся в хозяйку дома Каренину Анну Аркадьевну, стремилась в то же самое время приготовить спаржу: спаржа, внутри себя содержа готовность быть съеденною, никак этого внешне не проявляла: разве же заключенные в кастрюле находятся там ради наказания?!
Странно удвоенная реальность бытия странно удваивала нереальность небытия: взявшийся ниоткуда Вронский более интересовался Кореневым, нежели Анной Аркадьевной; Анна не поехала в гостиницу на встречу с генералом; Ленин жил в шалаше, вырабатывая категории мысли, расширяя их и превосходя: кто пустил его в Сад мучений?!
– Инстинкт – это племянник, – говорил, писал, учил Ленин, – а идеалы лучезарно прекрасны.
– Кто тогда дядя? – Анна пыталась соединить два отдельных мира.
– Интеллект, – Ленин смеялся, оставаясь серьезным. – Дядя представляет интеллект.
Анна хотела и не хотела сына от Ленина. Повсюду был кал. Его собирали в мешочки, и Крупская уносила.
– Хочет вылепить памятник, – Ленин махал руками. – Сквозь пальцы.
– Почему она носит траур?
– По польскому восстанию, – Владимир Ильич объяснил, – подавленному царским правительством. Российские войска под предводительством генерала Муравьева-Опоссума вошли в Варшаву, и Крупская с Пржевальским вынуждены были бежать.
Пржевальский