лоб, мягко просвечивало медленное предвечернее солнце.
– Я не показал вам дракона, – вдруг сказал Марк с сожалением. – А зря. Нехорошо от вас скрывать дракона, если он есть.
– Какого дракона? – Надя с непонятной болью в груди смотрела в его глаза, спокойные, сейчас светло-голубые, беззащитные без очков.
– Знакомый дракон, живет в пещере… за городом. Что вы так смотрите, Надя? Обычное дело. Позвоните мне, пожалуйста, когда доберетесь до дома.
И поцеловал ее в щеку.
– Поехали к дракону, – попросила Надя и отметила, что, видит бог, это не она сказала, это за нее кто-то говорит, даже не советуясь с ней. – Пожалуйста. У меня завтра выходной.
– Нет, – Марк покачал головой и надел очки, – давайте не сегодня. Давайте вы приедете еще раз. Мне надо понять…
– Что понять?
– Ничего… Не важно… Надя, садитесь уже в машину.
Она отъехала за черту города, встала на обочину и заплакала. И тут позвонила Нино.
– Что у тебя с голосом? – вскричала она. – Что случилось?
– Я не знаю, – сказала Надя.
– Здравствуй, Марья! А кто знает?
– Нино, мне не показали дракона. А ведь могли бы… Один дракон знакомый, за городом живет… Обычное дело…
– Ты пьяна, моя курочка?
– В лоскуты, – сказала Надя и уткнулась лбом в руль.
– Так это ты того-о, – почти пропела Нино на следующий день. – Влюбилась.
– Да? – удивилась Надя. – Вот так это называется?
– А что, никогда раньше не?
– Не…
– Бедная…
– Я позвонила ему вчера ночью. Извинилась, что поздно. А он сказал: «Говори, я не сплю».
– И что ты ему сказала?
– Сказала, что скучаю. По телефону не страшно. А он сказал, что… что же он сказал… он сказал: «Я целую тебя и обнимаю». Вот что. А ведь мы были на «вы». Мы вчера еще были на «вы», правда, он меня поцеловал один раз. Ну как поцеловал…
Нино подозвала официанта и, не советуясь с Надей, заказала бутылку брюта и сырную тарелку с белым виноградом.
– Красивый? – поинтересовалась она, сощурившись.
– Не знаю. Необыкновенный. Не… Не знаю…
– Ну да, ну да. Молодой?
– О нет, – засмеялась Надя. – Ему пятьдесят семь.
– Не вижу ничего смешного, – насупилась Нино и постучала длинным перламутровым ногтем по столу. – На фоне прочих сексуальных перверсий геронтофилия выглядит наиболее безобидной, но если разобраться…
Надя приложила ладони к щекам. Ладони были холодными, а щеки горячими.
– Ладно, ладно. Я однажды влюбилась в одного дедушку, – Нино закинула за ухо вьющуюся каштановую прядь, улыбнулась и интимно приподняла бровь. – Лучший секс в моей жизни, не в плане темперамента, а как бы это объяснить… Но тебе про меня сейчас, конечно, не интересно.
– Он не дедушка! – возмутилась Надя. – Вот совсем не…
– Сестра, – сказала Нино, скручивая жгутом синюю салфетку, – меня что-то смущает.