попавшем в бурю.
Зимой неожиданно выпал слишком большой снег. Снегоуборочной техники не хватало. В первую очередь убирали снежные массы с самых загруженных – центральных – дорог. Во внутреннее пространство двора транспортные средства извне не могли заехать вообще. А те, которые стояли внутри, за ночь оказались погребёнными под сугробами. Их хозяева, как археологи, бережно и аккуратно освобождали свою собственность из снежного плена лопатами, маленькими лопатками, веничками и метёлками.
Активист и зимой не изменил своей привычке эпатировать публику, выходя на прогулку в тонком эластичном костюме, с велосипедом. Почему пронизывающий ветер с колючим снегом не оказывали должного воздействия на стального пенсионера – непонятно. Даже молодой тренированный человек не стал бы появляться на улице в такую погоду без тёплой одежды. Теоретически у любого должно было бы свести мышцы от холода, так как морозы доходили до минус тридцати. Ещё больше был непонятен сам смысл этих путешествий, ведь велосипед приходилось переволакивать через высокие гребни сугробов во дворе, чтобы вытащить его на очищенную трассу, обледенелая поверхность которой также не слишком подходила для велопрогулок.
Именно в таком, повергающем в шок, почти голом виде и увидела Лада Активиста однажды вечером, выходя из продуктового магазина.
«Может быть, у него уже атрофировались мозги и не подают никаких сигналов конечностям, – подумала Лада. – Пусть пройдёт, а я подожду», – благоразумно решила она, так как считала себя всего лишь смелой, но не безрассудной. В это время раздался звонок её сотового, она даже обрадовалась этому и проговорила с собеседником минут десять. Оглянулась вокруг – Активиста уже не было. «Ну и славно», – успокоилась Лада и поторопилась домой.
Зайдя в подъезд, она нажала кнопку вызова, не ожидая никакого подвоха и не замечая Активиста, который притаился чуть выше, на ступенях лестничного марша. Она уже вошла в кабину лифта, но двери вдруг задержали с внешней стороны.
Активист стремительно протиснулся внутрь, втащил свой велосипед, поставил его на заднее колесо, максимально подняв переднее, этим он загнал Ладу в угол и перегородил ей дорогу к отступлению. В какой-то момент она даже хотела прорваться к выходу и не ехать, но это было бы более чем невежливо и странно. Поэтому она встала по струнке, прижимая пакет с апельсинами к груди, таким образом интуитивно стараясь отгородиться от случившейся беды. С грязных шин велосипеда стекали капли коричневой жидкости, норовя испачкать её светлую норковую шубу. Активист наслаждался. Он сразу начал говорить скользкие комплименты, впиваясь своим хищным взглядом в пойманную птичку. Казалось, его рот выстреливал вместе со слюной до сотни слов в минуту. Лада упорно молчала, глядя в пол.
Время привычной поездки тянулось нескончаемо долго. Наконец двери открылись. Лада кое-как выбралась на лестничную площадку своего