они не нашли. Неподалеку, правда, была одна деревенька, но одинокой лачуги поблизости не оказалось, а появляться в деревне было опасно.
Все окружили повозку и молча смотрели на Марию. Каждый думал, как можно помочь несчастной девушке. Первым заговорил Дижон Пьери.
– Здесь недалеко есть одна крепость. Когда-то там служил конюхом мой кум. Можно попытаться уговорить его спрятать девочку где-нибудь в конюшне, и кому-то приглядывать за ней. Если, конечно, он еще там… – добавил Пьери.
– Как далеко эта крепость? – спросила аббатиса Клод.
– Даже, если мы будем ехать медленно, то к вечеру возможно поспеем…– подумав, ответил художник.
– Тогда в дорогу! Тушите костер! Нам дорог каждый час.
Уже через четверть часа путешественники тронулись в путь. К полудню пошел маленький снежок, а к вечеру белоснежные хлопья сыпали так, что на двадцать ярдов вперед ничего не было видно. Аббатиса то и дело спрашивала у своего проводника: не сбились ли они с дороги? Но Дижон Пьери всегда отвечал уверенно, что нет. Уже совсем смеркалось, и темнота подступала со всех сторон, когда на высоком холме, окруженном голым заснеженным лесом, показалась мрачная, серая крепость. Аббатиса напряженно всматривалась в очертания крепости, и вдруг из ее груди вырвался удивленный крик.
– Так ведь это…
– Совершенно верно, – подхватил Дижон Пьери, – крепость Шалю-Шаброль – самая неприступная крепость в Лимузене.
Из-за сильного снега никто не смог разглядеть, как побледнело лицо аббатисы Клод. Кевин подъехал ближе к повозке, где закутавшись в покрывало над больной девушкой сидел Робин. Чтобы никто не услышал его слов, шотландец шепотом спросил:
– Что эта за крепость Шалю, Робин?
Юноша вздрогнул. Он много раз слышал от сэра Уостера об этой крепости, и теперь легенда оживала у него на глазах.
– Здесь умер король Ричард, сэр Кевин, – также шепотом ответил Робин.
Шотландец ничего не сказал в ответ, только лицо его стало еще мрачнее обычного.
Подъем к замку-крепости по дороге, занесенной снегом, занял целых два часа. Когда путники остановились у высоких ворот крепости, было уже совсем темно. Дижон Пьери ударил тяжелой колотушкой по воротам. Смотровое окошко открылось через несколько минут. Бородатое лицо стражника появилось в проеме.
– Чего надо? – грубый вопрос не обещал радушного приема.
– Мы странники, пустите переночевать, – жалобно заголосил художник.
– Хозяина нет, никого пускать не велено, – последовал четкий ответ.
– Тогда позови конюха Жауфре и передай ему, что куманек Пьери дожидается его у ворот этого замка.
Окошко закрылось. Через полчаса ворота жалобно заскрипели и отворились.
– Кум! – из темноты двора послышался радостный голос. – Сколько лет, сколько зим! Уж и не думал снова тебя когда-нибудь увидеть. Откуда ты и куда направляешься? Уж не снова ли в Каркасон, к кузине Розалии?
– Об этом после, куманек, – Дижон Пьери посильнее стиснул своего