Мы бесконечно щелкаем затворами и, сдерживая дыхание, нажимаем на курки, устанавливаем прицелочные рамки. И наконец нам выделяют по пять патронов на винтовку – два пристрелочных и три зачетных выстрела. С этим и закончился бы курс молодого бойца, если бы не вмешательство судьбы, пославшей нас на первое настоящее задание.
На басмачей
В России все тайно и ничего не секрет. (Мадам де Сталь, XIX век.)
В казарме повеяло каким-то ожиданием. Под вечер появились офицеры, забегал ротный старшина, загадочно окаменели лица сержантов-помкомвзводов, но отбой прозвучал обычно. А часа через три, в самое сладкосоние взревел сигнал, и голоса дежурных: «Подъем! Общее построение!» Выбегали на улицу с обнаженными торсами, как обычно для пробежки по февральской погодке, но последовал новый приказ: «Всем быстрый туалет, одеться по полной походной выправке, сержантам проверить у личного состава завертку портянок на ногах, получить и проверить оружие, через двадцать минут строиться повзводно – и в машины. Соблюдать тишину, не курить, песен не петь…»
Во дворе стояли укрытые брезентом студебеккеры. Впервые, значит, на фронт, ура! Полагали, через час-два станция, эшелон, но через несколько часов дороги – остановка и построение. Сообщают: «Идем дальше с боевым секретным заданием командования в горы, бесшумно. Местные жители до входа в кишлаки нас видеть не должны. Быть бдительными, патроны получите, но в ствол не досылать, винтовки на предохранитель, старшинам проверить, в боевой готовности быть. Впереди возможны встречи с басмачами и дезертирами, последних мы и должны искать…»
Разочарование, что фронт ушел, прошелестело по рядам, дезертиры – не та цель, но все же, если тут и басмачи, – дело настоящее. Кто о них в нашем СССР не знает, они третьи после белогвардейцев, шпионов, всяких внутренних и внешних врагов на наших киноэкранах. Их командиры в мохнатых папахах, английских кепи и пробковых шлемах, френчах или в расшитых халатах, с маузерами и кольтами на ремнях в деревянных футлярах. Всякие Энвер-паши, баи, муллы, эмиры, а те, кто под ними, как пираты в драных одеждах, одноглазые и свирепые, они режут кызыл-аскерам, то есть красным солдатам, глотки, сажают их на кол, раздирают лошадьми, особенно не любят «краснопалаточников» – дехкан, или селян, из народных ополчений, творят прочие пакости местному населению в угоду, разумеется, неким иностранным государствам. (До войны эти государства назывались открыто, но теперь они наши союзники и вроде исчезли из Азии со своей вредоносностью, а на смену им пришли японцы, они и решили вернуть счастливых и хорошо живущих при советской власти дехкан к прежней несчастной и нищей жизни).
Но нам нужны враги, они явлены, и это дело достойное нас.
Кроме патронов мы получаем по шесть больших сухарей, по банке тушенки на шестерых. И – вперед, солдаты!
Впереди большой кишлак, мы должны его втайне обойти,