за меня?
Он улыбается уголками губ, и эта улыбка острее ножей, острее оскала, это сотни клыков, скрытых за сдержанностью.
– Конечно.
– Лучше живи за меня.
Аид не отвечает. Убирает руки Персефоны, притягивает ее к себе, снова утыкаясь в ее живот. Пальцы Сеф зарываются в его волосы на затылке, ласкают, обещая целую жизнь – и множество жизней после.
Персефона почти не слышит негромкий голос Аида:
– Может, в этом весь смысл.
Спускаясь к завтраку, Софи думала, мать устроит скандал. Но на кухне ожидал запах блинчиков. Усевшись на привычное место, Софи посмотрела в тарелку, где уже лежала парочка оладушек и капелька вишневого джема.
Сняв с плиты сковородку, мать поправила занавески в цветочек и уселась напротив.
– Сегодня придет мисс Стэнфорд, я проведу гадание. Понадобятся камни и розмарин. Срежешь пару стеблей?
Софи подняла глаза от тарелки на мать:
– Ты серьезно?
– Можешь и три. Пригодится. И дай мне свой телефон.
Теперь Софи смотрела с недоумением, но, судя по всему, мать говорила абсолютно серьезно, взяв в руки нож с вилкой и аккуратно отрезая маленькие кусочки от своего блинчика.
– Телефон, – повторила Софи. – Зачем?
– Чтобы ты не могла общаться с теми, с кем не стоит.
– И это всё?
Софи начинала медленно закипать. Она ожидала истерики, но никак не полного спокойствия со стороны матери – и полного игнорирования вчерашнего вечера.
– Я слышала ваш разговор с Гадесом, – сказала Софи.
– Подслушивать нехорошо.
– А то, что делаешь ты – хорошо? Я вас слышала! Так это всё правда? Про богов… про меня?
Деметра вздохнула и отправила в рот кусочек блинчика. Прожевала.
– Я надеялась, ты ничего не узнаешь в этой жизни.
Софи ахнула. Всё правда! Всё, до последнего слова! В окно, сквозь надоевшие занавески с цветочками, светило солнце. Подруга полчаса назад написала, что новое задание по математике просто адское – всё шло, как и всегда, жизнь продолжалась.
Только теперь даже мать, спокойно завтракая, не отрицала, что где-то там по солнечным улицам шагают боги, а Софи – одна из них.
Она вскочила с места, не в силах больше усидеть, и начала мерить шагами кухню. Остановилась, в упор посмотрела на мать:
– И что, ты теперь будешь делать вид, что ничего не произошло? Если… если всё так, я хочу вспомнить прошлые жизни. Вспомнить себя.
– Это невозможно, – Деметра промокнула губы салфеткой. – Сильная магия, которая мне многого стоила. Она необратима – по крайней мере, в этой твоей человеческой жизни.
– Что?
Гадес часто повторял «ты вспомнишь». Он верил.
– Этого не может быть.
– Может. Я же говорю, действительно сильная магия. Я постаралась, чтобы эту жизнь ты прожила как обычный человек. Со стороны Гадеса было несправедливо рассказывать тебе.
– Несправедливо? – Софи едва не задохнулась от негодования. – Да ты мне память стерла! Зачем? Чтобы я всю жизнь была с тобой?
– Ты