отшатнулась и явно смутилась. Отвернулась и заторопилась выбраться из машины, скомканно пробормотав прощание и просьбу «держать в курсе». Гадес видел, что дверь дома распахнута, и на пороге стоит мать Софи, видимо, заметившая их.
Руки Гадеса лежали на руле. Ему оставалось только завести машину и уехать, раствориться в ночи. Но он прорычал:
– Да в бездну!
Дверца машины оглушительно хлопнула, Гадес в несколько широких шагов прошел мимо почтового ящика, по дорожке к дому. Догнал Софи почти у самых дверей, но смотрел не на нее, а на стоящую в дверях женщину.
Деметра ничуть не изменилась – да и с чего могла измениться богиня. В обычном, подчеркнуто домашнем платье с крупными красными маками. Спокойным взглядом, который кому-то мог показаться теплым, но Гадес знал, что это мед, патока, в которой застревают зазевавшиеся мухи.
– Добрый вечер, – поздоровалась Деметра холодно. – Видимо, я должна поблагодарить, что вы подвезли мою дочь?
– Вряд ли ты будешь благодарить.
Она посмотрела на Гадеса внимательно, и только ее глаза невольно расширились, когда она узнала. Больше ничто не выдало ее эмоций.
– Не понимаю, о чем вы. Софи, иди к себе, мы поговорим позже.
– Но, мама…
– Иди!
Софи не стала возражать, прошла мимо матери, неотрывно следящей за Гадесом, поднялась по лестнице, но уходить не стала, притаившись на ступеньках.
Деметра этого явно не заметила, она в упор следила за хищной улыбкой Гадеса:
– Думала, ты явишься позже.
– А я не думал, что ты решишься скрывать от дочери ее истинную сущность.
– Я сделаю всё, чтобы помочь Персефоне.
– Может, позволишь решать ей самой?
– Ей? – Деметра приподняла идеально очерченную бровь. – Ты соблазнил ее. Обманом заставил съесть тот гранат, привязал к Подземному миру. Не очень похоже на добровольное решение.
– Тебе всегда было проще так думать.
Пшеничные волосы Деметры свивались в толстую косу, но сейчас словно сами по себе расплетались, тяжелыми волнами падая на плечо. И вместе с ними в воздухе искрилась и сила. Запах свежей выпечки, шелест спелых колосьев, тяжелых от зерна.
Гадес тоже не сдерживал холодной, темной ярости. Он ощущал, как она клубилась на кончиках его пальцев, свивалась в тенях у двери, которую Деметра сжимала рукой. Воздух между богами подрагивал и едва ли не искрил от напряжения.
– Ты ведь знаешь, что происходит, – глухо сказал Гадес. – Все знают. Кто-то убивает богов. Персефоне опасно не знать, кто она. Не владеть силой, не суметь защитить себя.
– Я смогу о ней позаботиться. Для нее безопаснее пока не помнить. Так она не богиня. Никто не распознает ее.
– Кроме меня.
– Кроме тебя.
Гадес хотел сказать, что это глупо. Даже если никто не может понять, кто такая Персефона, уж Деметру все знают. И понимают, кто ее дочь. Но одновременно с этим он вспомнил, как часто Деметра брала приемных детей, пока Персефона жила с Гадесом. Обычные человеческие дети, которые вырастали, жили и со временем умирали. Софи могут считать