взглянула на экран и подумала, что последний абзац никуда не годится. Придется его стереть. Она выделила текст курсором и нажала на кнопку «удалить».
Потом сняла очки для чтения и потерла глаза. Может быть, ей пора передохнуть. Продолжить можно и после ужина. А к ужину подадут вино.
Стараясь отделаться от чувства вины, она снова сказала себе, что уехала от матери, чтобы закончить рукопись. Осталось дописать последние десять тысяч слов, но поесть все-таки надо.
От этой книги многое зависело. Впервые за долгое время Кэндис написала что-то свое. Почти двадцать лет она перебивалась скудными гонорарами автора нехудожественной литературы, а в последнее время все чаще писала за других как литературный негр – что угодно, от мотивационных книжонок до пособий по бизнесу. Только вот большинство этих гениев было не слишком-то успешно, и все их мудрости, по мнению Кэндис, не стоили бумаги, на которой были напечатаны. Но, пока ей платили, ее это не волновало. Поначалу это было неплохим способом заработать. Она сама определяла свой график и, бывало, знакомилась с интересными людьми. Она путешествовала – за счет заказчиков, – и в юности это казалось ей ценным преимуществом. Но теперь ей хотелось путешествовать гораздо реже и получать гораздо больше.
Она надеялась, что благодаря этой книге – ее собственной – наконец разбогатеет.
Закрыв ноутбук, Кэндис встала, критически оглядела себя в зеркало и решила, что спускаться в леггинсах все-таки нельзя. Она надела приличную юбку и колготки и повязала вокруг шеи шелковый платок. Зачесав волосы в новый, аккуратный, хвост, она нанесла на губы свежий слой помады и направилась вниз.
Пятница, 19:00
Когда наступил час ужина, все переместились в столовую, где гостей ожидал фуршет. Длинный стол был заставлен серебряными мармитами с подогревом, блюдами с салатами и корзинками с различными видами хлеба и булок. Зал со столиками на двоих и четверых, накрытыми белыми льняными скатертями, мягко освещала изящная люстра. Гости стали накладывать себе еду, и вскоре послышалось негромкое позвякивание серебряных приборов о дорогой фарфор.
Дэвид Пейли медленно наполнял свою тарелку. Задержавшись перед блюдами с ростбифом, хреном и разнообразными горячими гарнирами, он положил себе картофельный гратен и спаржу. Где бы ему сесть? Наверное, можно устроиться где угодно, только не рядом с женихом и невестой – вид у них такой, словно им хочется побыть вдвоем, и потом, они уже заняли столик для двоих в углу. Другой такой же столик занимала женщина, которую он раньше не видел, – должно быть, писательница. Наверное, он мог бы к ней присоединиться, но у нее был очень уж неприступный вид: сейчас она демонстративно читала лежащий перед ней журнал, а раньше, только войдя в столовую, ни с кем не поздоровалась. Больше всего Дэвиду хотелось разделить стол с темноволосой женщиной, Гвен, и ее довольно дерганой подругой.
Гвен и Райли уже успели наполнить свои тарелки и теперь сидели за столом на четверых.