он встречается в статье восемь раз (как эквивалент присутствует также определение «темный мир») и является ключевой характеристикой мира, созданного Островским. Само это понятие, безусловно, носит обобщенный и метафорический характер. Заключая им первую главку статьи, Добролюбов подчеркивает, что именно ему принадлежит такого рода характеристика: «…вступим теперь в этот мир, открываемый нам произведениями Островского, и постараемся всмотреться в обитателей, населяющих это темное царство. Скоро вы убедитесь, что мы недаром назвали его темным»[110]. Критик поясняет смысл своей метафоры, рассматривая прежде всего типы людей, устойчивую оппозицию персонажей, составляющую модель этого общества: «самодуров» и «безответных», а также характер отношений, которые здесь существуют. Это деспотизм, вражда, обман, отсутствие уважения к человеческому достоинству и т. д.
Анализируя комедию «Банкрот» в контексте произведений Островского раннего периода, Добролюбов начинает употреблять понятие «темное царство» не только в связи с творчеством конкретного писателя, но и как универсальную характеристику русской жизни: «Приложите то же самое к помещику, к чиновнику „темного царства“, к кому хотите, – выйдет все то же: все в военном положении, и никого совесть не мучит за обман и присвоение чужого…»[111]. Таким образом, определение «темное царство» распространяется критиком не только на семейные отношения (главный предмет внимания драматурга), но и на отношения социальные. «В темном царстве, рассматриваемом нами, – пишет Добролюбов, – ненормальность общественных отношений доходит до высших своих пределов…»[112]. Постепенно это определение начинает приобретать в статье национальное и ментальное содержание: не случайно в связи с понятием «темное царство» все чаще появляется местоимение «наши» («наше»)[113].
Концепт «темное царство» сохраняется и в статье Добролюбова, посвященной драме А. Н. Островского «Гроза», дополнившись здесь контрастным образом «луч света». «„Гроза“, как вы знаете, – пишет Добролюбов, – представляет нам идиллию „темного царства“, которое мало-помалу освещает нам Островский своим талантом»[114]. Уже знакомая читателям Добролюбова характеристика появляется здесь для определения атмосферы провинциального волжского города, каких много в России. В качестве синонимов критик употребит позднее словосочетания «темное владычество»[115], «темный произвол»[116], «темные силы»[117], но именно концепт «темное царство» получает в статье обобщающий смысл и становится доминантным. Добролюбов называет те же признаки «темного царства», что и в предыдущей работе, однако критический пафос по отношению к нему усиливается. И потому общий вывод критика звучит как приговор: «…жить в „темном царстве“ хуже смерти»[118].
Концепты «темное царство» и «луч света в темном