(Ф. Прокопович, М. Херасков и др.), причем в определенном смысловом аспекте. Так, Ф. Прокопович в трагедии «Владимир» проводит параллель между Петром и князем Владимиром, сравнивая масштаб их деяний. А. Д. Кантемир, сын одного из сподвижников Петра I, молдавского господаря князя Дмитрия Кантемира, прямо связывает появление новых людей с проведенными в стране реформами. В своей второй сатире «На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений» автор говорит устами положительного героя Филарета о лучших своих современниках:
Мудры не спускает с рук указы Петровы,
Коими стали мы вдруг народ уже новый[146].
Филарет приравнивает это новое поколение людей к тому поколению, формирование которого совпало со временем принятия христианства, доказывая его право на почетное место в истории:
…Они ведь собою
Начинают знатный род, как твой род начали
Твои предки, когда Русь греки крестить стали[147].
Филарет (в пер. с гр. – любитель добродетели) обращается к Евгению (в пер. с гр. – благородный, дворянин). Их имена в своем первоначальном значении оказываются здесь, в соответствии с законами классицизма, характерологическими. Сатира построена как диалог этих героев, но это диалог во многом формальный, так как основной текст принадлежит Филарету, и в своих аргументах он, безусловно, сильнее своего оппонента. Критикуя образ жизни Евгения, его притязания на те же привилегии, которыми пользовались его знатные предки, Филарет создает образ того нового человека, который является в его глазах воплощением прогрессивных идей Петровской эпохи. Это истинный гражданин, сын Отечества, стремящийся быть полезным государству в военной или гражданской службе (таков, например, герой повести Петровской эпохи Василий Кариотский). Он образован, познал науки, обладает важными нравственными достоинствами: честностью, бескорыстием, демократизмом взглядов.
Если для литературы Древней Руси главным отличительным свойством нового человека было его духовно-нравственное обновление, которое и определяло поведение человека, то для литературы начала XVIII в. главным становится обновление сознания, убеждений человека, что непосредственно проявляется в конкретной сфере его деятельности. Само содержание нравственных приоритетов и ценностей становится иным по сравнению с древнерусской литературой. Не случайно в это время возникает антитеза, как отмечает Ю. М. Лотман, «слепой веры и пытливой мысли, государства церковного и новой светской регулярной государственности»[148].
Петровская эпоха восприняла и культивировала идеологию персонализма, столь характерную для европейской культуры с ее признанием исключительной роли разума и свободной воли, признанием ценности отдельной человеческой личности. Эти идеи Петровской эпохи сохранят свое значение для всего XVIII в. В качестве примера можно сослаться на А. Н. Радищева, чье