ваше высокоблагородие.
По голосу Заяц узнал фельдфебеля Назаренко.
Люди ушли с батареи, и Заяц опять зашагал в темноте.
Около восьми часов утра, когда утренний туман над морем стал рассеиваться, на горизонте один за другим стали показываться многочисленные дымки. Несколько миноносцев понеслись им навстречу.
Находившийся в это время на батарее штабс-капитан Чиж приказал дальномерщикам следить за миноносцами, которые не то шли на разведку, не то собирались атаковать появившиеся корабли.
Миноносцы, далеко не дойдя до приближавшихся дымков, вдруг легли на обратный курс, усиленно сигнализируя при этом флагами.
Штабс-капитан решил, что тревога была ложная, и уже начал спускаться с бруствера, когда вдруг загрохотали двенадцатидюймовые пушки с флагманского броненосца «Петропавловск», а затем и других кораблей. Чиж сразу ослабел и должен был опереться о дальномерную будку, чтобы не упасть: он понял, что перед ним в утренней дымке ясного солнечного дня находится вся японская эскадра.
Быстро нарастающий свист падающих снарядов окончательно вывел его из душевного равновесия. Он кубарем слетел вниз и ринулся в один из бетонных казематов. Тут, под защитой бетонного свода, он наконец сообразил, что ему надо было делать, и послал за ротным командиром.
Вызванные по тревоге солдаты торопливо бежали из казарм к орудиям, озираясь на разрывы снарядов.
По дороге к батарее показались бегущие Жуковский и Борейко, торопливо одевавшиеся на ходу, и Чиж облегчённо вздохнул.
– На дальномере! – ещё издали заорал оглушительным протодьяконским басом Борейко.
Дальномерщики припали к визирам, наводя их на чётко видневшиеся силуэты японских кораблей.
– Пять тысяч шестьсот! – выкрикнул сигнальщик дистанцию до цели.
– Прицел двести пятьдесят, целик[29] право два! – скомандовал подошедший к батарее Жуковский.
Солдаты бросились наводить орудия, длинные и тонкие дула которых медленно поворачивались вслед за движущейся эскадрой.
– Пять тысяч четыреста! – снова закричал дальномерщик.
Чиж рискнул выйти из своего каземата навстречу Жуковскому, смущённо улыбаясь.
– Вы должны были подготовить батарею к стрельбе, – сухо обратился к нему Жуковский и поднялся на бруствер дальномерной будки. Чиж последовал было за ним, но свист летящих снарядов заставил его вновь быстро спуститься вниз, под надёжное бетонное прикрытие.
Зато Борейко, расправив свои богатырские плечи, огромными шагами ходил по батарее и громко командовал:
– Наводить в переднюю мачту головного корабля! Всем одинаково. Поняли, сучьи дети? – и тут же вскакивал на площадку наводчика, сам проверяя правильность наводки.
– Куда, дура, целишь? – кричал он на испуганного солдата. – Сказано, наводи на мачту, а ты навёл на трубу. Поправь, – и, ткнув солдата кулаком в бок, Борейко бежал дальше, не обращая внимания на японские снаряды, уже рвавшиеся вблизи батареи.
– Пять