колоннами, поднимали на плоских крышах ряды статуй, спускали лестницы, охраняемые каменными львами и грифонами, или отгораживались от улицы решетчатыми оградами.
Впрочем, смотреть по сторонам удавалось не слишком – по улице шествовали колонны празднующих, веселых и пьяных, в одеждах всех цветов и оттенков.
– Да здравствует Первое мая… – вякнул Эдик, и поспешно сказал: – Молчу, молчу…
Антиохийцы и гости города шли, пританцовывая, кружась и подпрыгивая, они размахивали зелеными ветками и листьями пальм, орали, пели, хохотали, оживленно балаболили, стараясь перекричать толпу, или молча улыбались, радуясь празднику, хорошему дню и просто самой жизни.
Повозка еле катилась, кони фыркали, раздвигая толпу, вздергивали головы, а люди, идущие на праздник, вихрились вокруг, обтекая странствующих и путешествующих. Шалые девчонки в одних эксомидах, обнажающих правые груди, набрасывали ханьцам и преторианцам венки на шею и тянулись к ним губами. Трое философов с великим смущением отстранялись, а Сергий с удовольствием чмокнул пару прелестниц, не упустив случая ущипнуть их за приятные округлости.
Ближе к центру города толпа поредела, и карруха выбралась на перекресток, где был сооружен Омфален – четыре роскошных арки, украшенных скульптурами. Тут же высился пьедестал с беломраморной фигурой отдыхающего Аполлона, глаза которого, сделанные из розовых гиацинтов, томно глядели вдаль.
– И куда вас? – обернулся возница.
– Вот что, любезный, – сказал Сергий, – хорошая гостиница отсюда далеко?
Возница задумчиво почесал в затылке, и сказал рассудительно:
– Ну, ежели не удаляться особо к окраинам, то можно остановиться у Клонарии. У нее тут рядом заведение, хорошее, там все важные господа ночуют. Слуги у Клонарии почтительные и не воруют, а в комнатах не найти насекомых… Но жадна толстозадая – за квадрант удавится!
– Ничего, – ухмыльнулся Лобанов, – стерпим. Вези нас к Клонарии!
– Как скажете…
Повозка свернула влево, выезжая на такую же широкую улицу, как парадный Нимфей. Не миновав и квартала, возница осадил лошадей, и рукой с кнутом указал на солидное здание в четыре этажа.
– Наша остановка… – начал было Эдик, но вовремя поймал внимательный взгляд Сергия.
Семеро слезли с тряской повозки и подхватили свое добро.
Дверей у гостиницы-ксенона не имелось – гости проходили под арку во внутренний двор, где шумел фонтан и зеленели клумбы. Запах свежести, однако, перебивался неистребимым ароматом жареной рыбы.
Из-под навеса выплыла монументальная женщина лет сорока. Тончайший ионийский хитон она прикрыла синим химатионом, вышитым золотом, с обычным бордюром из крючковидных стилизованных волн по нижнему краю. По восточной моде химатион был наброшен на правое плечо женщины и через спину подхвачен пряжкой на левом боку.
Изящество одеяния портила обувь. К такому хитону подошли бы посеребренные сандалии с длинными