выражение ее лица. Ох нет, не во сне она бродит, а бежит стремглав, и не куда-нибудь, а прямиком к рощице, которая огибает поповское подворье, а потом, за небольшим овражком, сливается с лесом. И опасается попадья, как бы не увидал ее кто в этом ночном пути.
Ольгушка даже руками развела.
Что за притча?! В ту рощицу девки на тайные свиданья с парнями бегали! И ее Филя туда зазывал, да она, понятное дело, не пошла! Но тетка-то Лукерья! Неужто сударика завела да поблудить с ним отправилась, едва мужа спровадив?
Нет, быть того не может! И не потому, что тетка Лукерья больно уж скромна и плотского греха убоится, не потому, что звание попадьи вынуждает женщину держать в узде нечистые желания, а просто ну кому она нужна? Кому она может приглянуться, тощая да унылая, что осина сухостойная? Кто ей свиданье назначит?
Нет, тут что-то другое, только вот что?!
Ольгушка, разумеется, не усидела дома: выскочила вон, как была, простоволосая, только юбку на сорочку надела, кацавейку на плечи набросила да ноги в чуни[5] свои растоптанные сунула – в темноте того и гляди напорешься на сук, а то и на змею наступишь!
Ну, пока возилась Ольгушка, одеваясь, попадью она упустила. Исчезла тетка Лукерья, будто сквозь землю провалилась. Ольгушка по рощице побегала, в овражек заглянула – никого. Не станешь же звать да кричать: «Где ты, тетенька, отзовись!» Наоборот – она сторожилась, как только могла. Не дай бог тетке Лукерье даже заподозрить, что Ольгушка за ней следила: потом сживет со свету! И даже ежели Ольгушка увидит ее греховодничавшей, что проку-то? Открыть правду отцу Каллистрату она не посмеет, да и жалко его, он же от позора умрет… А что еще хуже – не поверит Ольгушке и, разобидясь за жену, в самом деле отошлет в ненавистный монастырь.
Нет, пора возвращаться. Очень страшно ночью в лесу! В чаще какие-то диковинные огоньки мелькают, перемигиваются, перебегают. То они разгораются сильнее, то меркнут.
А в глубине лесов, говорят, иногда просвечиваются старые клады!
Может быть, тетка Лукерья решила клад среди ночь искать? Не пойти ли Ольгушке ей помочь? Но страшно, ох как страшно! Не только темноты страшно: попадья скупая баба, увидит племянницу, решит, что та ее ограбить задумала, да еще пришибет заступом!
Ольгушка нахмурилась, пытаясь вспомнить, был ли заступ в руках тетки Лукерьи, когда она из дому уходила. Вроде бы не было. Так что, она голыми руками будет землю копать?..
Нет, клад тут, пожалуй, ни при чем.
Да что же в лесу делает-то тетка Лукерья?!
Так ни до чего и не додумавшись, так ничего и не узнав, только прозябнув от ночной прохлады, Ольгушка наконец пошла домой – от греха подальше.
Воротилась, чуни с ног сбросила, кацавейку на гвоздь в сенях повесила, улеглась на свою лавку, ряднинку, под которой спала, натянула на озябшие плечи, помолилась быстрым шепотом на сон грядущий, глаза смежила – а сон нейдет. Все про тетку думала: где она, да что она, да с кем она, да когда воротится?
Ночь шла, а тетка Лукерья все никак не возвращалась. Уже третьи петухи