что бы это значило? «Подожди лопать – поделись с дедушкой?» Или «Это ели еще наши деды?» Или все-таки «Черт тебя дернул поехать с этим дедом?» Как бы то ни было пицца вполне съедобная. Я запиваю ее отвратительно крепким чаем. Насытившись, выхожу на палубу. Солнце оранжево-красным шаром катится к линии горизонта, утопая в подушках облаков. Кроме меня закатом любуется парочка пенсионеров на приличном расстоянии. Ветер доносит обрывки музыки из кафе. Я облакачиваюсь на перила, купая взгляд в золотистых волнах. Маленькое, но острое счастье сжимает теплыми лапками сердце. «Tonight you killed me with your smile so beautiful and wild3» вьется вокруг приглушенная мелодия. Для того, чтобы маленькое счастье переросло в большое мне не хватает бокала прохладного мохито и привлекательного мужчины рядом. Ну, ничего, не все же сразу. Хотя мохито – цель вполне достижимая. Я поднимаюсь по лестнице наверх. Любителей промочить горло перед сном не так уж и много. Два старичка-немца, компания испанских студентов и… Я спотыкаюсь на ступеньке. Тайком щипаю себя за руку. Незаслуженно пострадавшая кожа саднит, доказывая реальность происходящего. За одним из деревянных столиков, повернувшись ко мне профилем, сидит герой моих снов – синеглазый брюнет. Под пеленой сноведений он казался прекраснее, черты его мужественного лица были более правильными, а перекатывающийся мышцами торс более объемным. Действительность поубавила лоска, зато наделила незнакомца харизмой, которая ощущается даже на расстоянии. Во многих современных любовных романах авторы описывают мое нынешнее состояние кратким, но ёмким «увидела и пропала». Мне никогда не нравилась эта гипербола. Куда точнее знаменитые пушкинсике строки: «Чуть ты вошел, я вмиг узнала, вся обомлела, запылала и в мыслях молвила – вот он!» Мда, действительно он. Продолжая пылать, я направляюсь к барной стойке. Мохито на корабле не готовят в следствии отсутствия свежей мяты, зато в меню, как ни странно, числится коктейль Куба Либре, который уходит корнями во времена обретения этим государством независимости от Испании. Пару глотков разбавленного колой рома успокаивают дрожь в коленках и снимают излишний румянец. Я усаживаюсь за столик, с которого брюнет хорошо просматривается. Мне не к месту вспоминается все, чем мы занимались с ним во сне. И как раз в тот момент, когда мой мозг бесстыже прокручивает откровенные сцены, мужчина поворачивается и смотрит на меня в упор. Я впиваюсь похолодевшими пальцами в бокал и не отвожу глаз. Мне кажется, что этот безмолвный диалог длится вечность. В фильмах, стоит оператору задержать камеру дольше положенного на двух разнополых лицах, как зритель моментально догадывается, что бурного романа не миновать. Минуем ли его мы? Судя по тому, что брюнет покидает свое место и направляется к моему столику с явным намерением этот самый роман начать, можно ответить однозначное «нет». – Привет, – говорит он по-английски, – Можно я присяду? И улыбается. Эта улыбка, пусть не очень дикая,
