по крутому склону. Дальше начинаются стоки для воды, выложенные каменными стенками. Мимо них тропа ведёт в заброшенное горное селение. Там давно уже никто не живёт, все спустились к морю; крыши домов провалились, а стены слоями увиты плющом и хмелем, словно из них и построены. Кое-где ещё плодоносят черешня, айва и седые маслины. Рядом с церковью св. Ильи пятнадцатого века высится более поздняя колокольня. Не могу сказать, кто об этом позаботился, только навершие её с круглым циферблатом часов с наступлением темноты бывает искусно подсвечено, и новичок во Врдоле, прогуливаясь по берегу и не приглядевшись как следует, ошибочно может решить, что именно с этой точки луна начинает обход своей небесной вотчины.
Но это кстати. К проулку я поспел в тот момент, когда её белое одеяние ещё колыхалось вдали, играя изменчивыми складками, и ещё успел увидеть, как она вплыла в упомянутый проход и истаяла в непроницаемой черноте.
Едва дождавшись утра, а там и приличного времени для визита, я отправился в «Врмац». На входе дежурила Зорица, знавшая о нашей дружбе с Алексеем Артамоновичем, и пропустила меня без проблем. В номере профессора я застал сценку, исполненную безмятежности, достойную кисти Фрагонара. Алексей Артамонович, притулившись с краю стола, что-то быстро писал, а Ирина Николаевна сидела на диване и читала книгу, с грациозной непринуждённостью упокоив левую руку на его спинке. До процедур оставалось ещё с полчаса.
Подозреваю, что вид у меня был такой, что супруги воззрились на меня с неподдельной тревогой.
Некоторое время я молча переводил взгляд с одного озабоченного лица на другое, потом наконец выдавил:
– Я видел… Белу Вилу… Сегодня ночью.
– Ну вот! – почти с отчаянием сказала Ирина Николаевна, захлопнула книгу и вышла на балкон.
– Вы уверены? – озадаченно спросил Алексей Артамонович, резко отодвинув свои записи, так что листы, упершись в стопку косо лежавших друг на друге книг, изогнулись углом.
– Как я могу быть уверен, – сказал я, – когда я ни разу её не видел.
– Но отчего вы решили, что это была именно Среча?
– Оттого я так решил, – пояснил я и покосился на распахнутую дверь балкона, решив не упоминать сейчас о волшебном взоре, целиком владевшем мной и по сию минуту, – что она как будто плыла по воздуху. Радовой ведь так и говорил: она идёт не касаясь земли.
Эта подробность качнула чашу весов, и Алексей Артамонович, непроизвольным движением придав стопке книг более правильный вид и опустив задранные подолы своих листов, решительно объявил о своём намерении грядущую ночь провести в надежде на встречу с Белой Вилой.
– Алексей, – сказала Ирина Николаевна с вызовом, – если ты не прекратишь свои дурачества, честное слово, я наконец подарю улыбку Милошу. И даже две.
– Дарить, – с достоинством ответствовал Алексей Артамонович, – священный долг человека.
– Померещилось, – предположила Ирина Николаевна, обращаясь ко мне.
Уж