заглянул в окно и увидел бесконечный коридор со шкафчиками, то призадумался, не буду ли чувствовать себя там потерянным.
В ту же ночь рингтон на трубке отца разбудил меня в два семнадцать. Я бы постарался заснуть снова, но, услышав папин голос, понял, что произошло нечто экстраординарное. Я волновался насчет дедушки, который серьезно болел, и испугался, что ему стало хуже.
Сонный, я выбрался в коридор как раз в момент, когда папа сбегал по ступенькам, застегивая рубашку на ходу.
– Кому-то плохо? – спросил я. – С дедушкой Тедом что-то?
– Дедушка в порядке, – ответил отец. – Я не хотел тебя разбудить.
– А куда ты?
– Из Национальной галереи похищены три картины, нужна моя помощь. Иди спать.
Отец прошел половину пути до двери, прежде чем мой полубодрствующий мозг установил связь.
– Подожди! – окликнул я.
– Не могу, дружище, дело важное. Поговорим утром.
– Украли картины импрессионистов?
Дверь захлопнулась, и я понял, что отец меня не услышал. Но через миг она медленно открылась вновь. Я увидел папу на пороге: он глядел на меня, освещенный со спины уличным фонарем:
– Почему ты спросил? С чего взял, что это импрессионисты?
Я глубоко вдохнул и выдохнул:
– Кажется, я кое-что знаю.
– У меня нет времени на игры, Флориан. «Кое-что» – это что?
Неловкое молчание.
– «Кое-что» – это, возможно, «кто это сделал».
В ответ я получил непонимающий взгляд.
– Мы с Маргарет заметили странного парня, который болтался в музее… и вроде как проследили за ним.
– Вы – что сделали?! – воскликнул папа.
– Да, это было глупо, – признал я. – Но он казался подозрительным. И торчал в отделе импрессионизма.
Отец слишком спешил, чтобы проанализировать ситуацию как следует, поэтому доверился чутью:
– Быстро одевайся. Я скажу маме, что ты едешь со мной, и умолчу о том, что вы следили за каким-то подозрительным человеком. Разберемся с этим позже.
– Хорошая мысль, – одобрил я. – Хотя на самом деле нам вообще не требуется рассказывать ей об этом, ведь так?
Днем мы доехали бы от дома до музея минут за тридцать пять, но по пустым улицам домчались за двадцать. Этого времени мне как раз хватило, чтобы рассказать папе все, что я знал о человеке в кедах «Европа».
Отец затормозил, повернув на авеню Конституции, и впереди показалось здание музея.
– Там сейчас начнется полная неразбериха, – заметил он.
Подъехав ближе, мы увидели офицеров охраны, которые устанавливали деревянные заграждения поперек тротуаров, и съемочные группы новостных служб, выгружавшие камеры и прочее оснащение из грузовичков. Все расцвечивали красные и синие огни полицейских машин, заполонивших улицу.
К подземному паркингу было не подобраться, поэтому мы оставили автомобиль напротив Смитсоновского музея естественной истории и отправились дальше пешком.
На