делать воеводе?
В ожидании неизбежной схватки солнце нехотя поднялось из-за горизонта, окрасив стены Белого города зловещими алыми пятнами. Готовясь пролить горячую человечью кровь, обе дружины вновь выстроились в боевые шеренги. Зная, что у противника преобладает конница, Пожарский расположил стрельцов по рву Земляного города, там же поставил и две пушки, а отборные конные сотни встали перед валом: им предстояло принять на себя первый удар польской кавалерии. Левашов во главе своего отряда с Долматовым по правую руку напряжённо всматривался в грозные ряды противника.
Визгливый вой трубы вновь разрезал воздух, и, надеясь сходу смять лёгкие шеренги ополченцев, конная лавина покатилась вперёд. Тут же залпы вражеских пушек слились с гортанным грохотом русских орудий, а со стен Кремля в спину дружинникам гаркнули стволы польского гарнизона, и невообразимый гам повис над землёй. Ядра, вгрызаясь в ряды всадников, разрывали их целостность и, разметая пыль, металл и плоть, выхватывали бесчисленные кровавые жертвы. Дым, расстилаясь по полю, выедал глаза, терпкой горечью вяз во рту, колюче щекотал ноздри. Конский топот перемешался со скрежетом стали, злобные возгласы перекрывали глухие удары падающих тел, предсмертные стоны раненых терялись в истошных криках людей и угрожающем ржании лошадей, и всё это звенело неистовым пронзительным набатом.
Ряды поляков рассыпались и, столкнувшись с ратниками ополчения, завязались в единый гремучий клубок. Более подвижные русские всадники, шустро уворачиваясь от ударов тяжёлой конницы, вновь подлетали к противнику, болезненно его жаля. Посечённые гусарские крылья разлетались взъерошенными перьями, драные клочья шерсти и тканей подхватывались ветром, запахи гари, пота и крови пропитали воздух. Страшное побоище металось по полю, теснилось, вращалось, сбивалось, превращая землю в жуткую кашу и, смешивая и своих, и чужих, добивало раненных, безжалостно втаптывая поверженных людей в вязкую жижу. Казалось, у стен Москвы беснуется чудовищный смерч, и, захватывая в смертельную воронку всё на своём пути, он, откатываясь, выплёвывает растерзанные человеческие тела и туши покалеченных животных.
Стараясь переломить ход сражения, Ходкевич вновь и вновь посылал свежие подкрепления, и вскоре практически все силы гетмана были втянуты в кровавую бойню. Уже пять часов русские сдерживали наступление польских полков. Сражаясь в гуще сечи, Левашов давно потерял счёт времени и только ожесточённо продолжал крушить упорно наседающих гусар. Нескончаемый лязг металла звенел в ушах тягучим гулом, будто над головой висел церковный колокол, возвещающий не то о великой победе, не то о горьком поражении. Глаза, застилаемые потом и потоками крови, уже не видели ничего, кроме ярости перекошенных гримас, оскала обезумевших лошадей, беспомощно вскинутых копыт, отблеска стремительных клинков и падающих останков растерзанных врагов. Тело Евсея, поддавшись неизвестным силам, успевало уворачиваться от стремительных ударов, а его руки, налившись злобной местью, несли неминуемую смерть врагам. Без конца отражая атаки, княжич