кто знает дорогу к сердцу.
Запомни, как нужно до одури целовать,
как надо гореть мною, если ты хочешь греться.
Я бешеный пульс, я стучу у тебя в висках,
я делаю так, что ты дышишь быстрей и глубже.
Запомни, как нужно взгляд мой в толпе искать,
как нужно хотеть меня дико, но безоружно.
Февраль разрывает овациями слова:
кто в сердце – тот выживет, тот зазвучит иначе.
Я – та, которую х о ч е т с я целовать.
И бог мой – любовь.
Будь же силой её отдачи.
Бессонница
Тишина, которую бережно ворожу, собираю пыльцой на пальцы, держу внутри, превращается в одночасье в дорожный шум, городской неуемный ритм.
Город ярко горит – осень ест его до зари. Тишину мою кто-то опять превращает в звон. Ровно за полночь город часто похож на крик – шум и ярость его обступают со всех сторон.
Тишину мою кто-то опять превращает в стук: сердца, старых дверей, механизма часов, шагов. Ровно к полночи я создаю себе немоту, ровно за полночь в ней обязательно есть другой.
Я так долго сижу и усидчиво ворожу, потому что умею молчанием врачевать. Мир шумит: звук машин, в заоконье – упрямый жук, непростые слова и простые совсем слова.
Возвращенный себе
Открывая портал в настоящее, как сундук,
разбирая уже устаревшее барахло,
через тернии я нахожу себя, как звезду,
обретаю себя, чтобы снова гореть светло.
Шорох писем бумажных, цепочки и серебро,
рой оживших мгновений, десятки сменённых лун —
в сундуке моем много добра, но мое добро,
пережитое мной, превратится теперь в золу.
Разбирая сундук, мне пора опустеть на треть,
чтоб наполниться новым, когда я пройду портал.
Превращенный в золу знает, как же светло гореть.
Возвращенный себе знает, в чем его высота.
Марфинька
Марфинька,
это чертовски несправедливо:
вот я тебе навстречу сорвался ливнем.
Лил, целовал, ласкал тебя и лелеял —
тикало тихо время, меня жалея.
Как я молчал тебе, лаял тебе печалью —
кто меня, глупого, так тобой припечатал?
Кто меня ласково плёл по твоим коленям,
чтобы в пути в паутину попался пленник?
Любишь ли ты меня? Именем правду выменял —
стал черепком, очерствелым отбитком глиняным.
Это ли ты,
эта ли ты,
не эта ли?
Из паутины тянусь к тебе за ответами.
Марфинька, несправедливо.
Чертовски.
Каторжно.
Вырваться из телесного на бумажное.
Стать тебе скрежетом, режущей слух фонетикой,
фонетикой стать тебе, режущей слух, и скрежетом.
Вырваться из телесного на бумажное.
Это несправедливо.
Чертовски.
Каторжно.
Марфинька…
*из писем Цинцинната*
Целебное
Целебное чувство