этот миг я почувствовал на своих губах поцелуй. Разумеется, моя собеседница отнесла перемены в моем состоянии исключительно на счет своей сексуальной привлекательности.
Камень продолжал, но уже не так интенсивно, излучать в меня образы и мысли, выразить которые словами я не мог. Нить судьбы, которую я воспринимал как поток, проходящий сквозь меня, обрела внутреннюю структуру. Теперь я видел то, что составляет ее в данный момент. Лена, камень, Михайлов, Петров-Ананасов, текст-убийца… Все они сплетались друг с другом в красивый и совершенный узор. Я увидел, что замысел Лены далеко не сводился к сексуальному приключению с моим участием. Она играла свою роль во всей истории. Но какую, – этого я увидеть и понять не мог.
– Подожди, – сказал я. – Этот камень живой?
– Иногда мне тоже так кажется, – ее глаза горели, раскрытые губы жаждали ответных ласк.
Я взял ее за руку, сел на диван и поцеловал. Мы любили друг друга в отблесках рубиновых лучей. Это продолжалось долго. Во всяком случае, когда наши утомленные тела без движения улеглись рядом, я заметил, что восток окрашен предрассветными сумерками.
Я погладил рубин, и он отозвался новой волной энергии. Спать не хотелось.
– Жаль, что ты не можешь носить его на себе, – сказал я.
– Могу.
Она зачем-то приложила рубин к своему «третьему глазу» и внимательно смотрела на меня несколько минут. Потом встала, удалилась куда-то и вскоре вернулась с толстой, изящно свитой золотой цепочкой, кулон которой был сконструирован специально для рубина. Елена с легким щелчком вставила его в оправу и закрыла маленький замок.
Ее нагота стала почти мистической. Рубин делал ее тело наполовину прозрачным. Я видел, как внутри нее текут и завихряются потоки энергии. Рубин почти сразу подключился к основному потоку «ха-тха» (как называют его индусы), и я увидел, как лучи камня упорядочили хаотическую женскую энергетику. Теперь вся Елена стала подобна кристаллу, энергия которого не могла истощиться.
Мы снова оказались в объятьях друг друга. Когда солнце заглянуло в окна, оба мы мирно спали.
9
Конечно же, на работу я проспал. В одиннадцать утра, дома, принимая ванную, я с удовольствием вспоминал прошедшую ночь. Теперь капкан любви уже не казался мне таким уж коварным устройством.
Идиллию испортил звонок Михайлова. Я поднял трубку аппарата, стоящего в ванной, и услышал его голос.
– Ворчагин? Это Михайлов. Апраксина нашли мертвым сегодня утром. В издательстве. Вы еще не были на работе?
– Нет.
– Я буду у вас через пятнадцать минут.
Раздались короткие гудки. Я вылез из ванной. Воспоминания минувшей ночи почему-то отступили на задний план. В голове вертелась пушкинская строчка «И мнится, очередь за мной…».
Михайлов подозрительно посмотрел на мою мокрую голову, но круги под глазами, видимо, все ему объяснили. Впрочем, он вряд ли мог подозревать меня в убийстве Алексея.
– Что происходит? – спросил я.
– �