чертова эгоистка… Я две недели жил в аду.
– Я ждала вас… каждый день, когда хоть что-то… соображала. Но доктор такой… скучный…
А монах перевел дыхание, подходя ближе к креслу:
– Доктор во всем и виноват, – отрезал он, – мне сразу не понравилась его затея раскатывать с вами по стране в такой зной. Неужели очередное медицинское светило развалилось бы, самолично приехав в Венецию? – он на миг запнулся и добавил уже тише:
– Вы до смерти меня напугали.
Герцогиня же усмехнулась, криво и жутковато: последние живые мышцы лица дурно слушались ее.
– Так вам и надо, – проговорила она, и за надсадным скрежетом голоса доминиканец услышал прежние насмешливые ноты, – я специально… просила Бениньо не щадить… ваших чувств. Иначе… вы бы возомнили, что после… последних проиг… рышей я боюсь садиться с вами за шах… матну… ю доску и потому при… притворяюсь. А поездка все равно была чу… десна. Глупо жалеть о при… приступе, который… и так случился бы… в любой день.
– Как вам не совестно так шутить, – пробормотал Руджеро.
– Еще одно… сомнительное… мое преимущество, – парировала Фонци, – можно вести себя… как угодно. Все равно… стыдно будет другим…
Она закашлялась, хрипло втягивая воздух. Руджеро стиснул четки, наматывая их на ладонь и сжимая зубы до ломоты в челюстях. Он отчаянно ждал этих встреч, копил в памяти недолгие минуты с глазу на глаз, но каждый раз безмолвно изнемогал от зрелища стоических мук и собственного бессилия. Молился ночи напролет, а назавтра снова шел сюда, испытывая подспудный страх, что в его отсутствие случится что-то, чего уже будет не исправить никакими молитвами.
В дверь резко постучали, и монах вздрогнул, будто разбуженный. Полковник Орсо ворвался в библиотеку, даже не заметив, как вдребезги разбивается повисшее в ней зыбкое тепло. Прямо с порога устремился к креслу герцогини, едва взглянув на доминиканца:
– Ваше сиятельство, – полковник отвесил глубокий поклон, – наконец-то, благодарение Господу.
– А, вот и мой… рыцарь, – герцогиня уже почти выровняла дыхание, только предательский хриплый свист разносился в тишине библиотеки, – я вас ждала. Оставьте политесы. Сади… тесь. Вы же не… у моего… гроба…
Монах отступил к креслу, выжидательно глядя на полковника. Орсо не шелохнулся, так и оставшись стоять. Несколько часов назад он уходил из тюрьмы на островке победителем. Прощаясь, был подчеркнуто учтив, как всегда, когда чувствовал свое превосходство. А сейчас даже прямая спина его излучала волнение. Занятно…
Руджеро ощутил, как внутри неопрятным комком завозилось злорадство, а Орсо вдруг сухо и ровно начал:
– Сударыня, мне не впору садиться. Мне и стоять больше пристало бы сейчас на коленях.
По одной щеке герцогини прошла судорога, будто кто-то дернул за пропущенную под кожей нить:
– И все же… сядьте. Мне трудно… смотреть на вас сни… зу. Мир две…