изогнула и меня мигом отрезвила. Я же так расположилась удобно и расслабилась, что даже руки вокруг его шеи обвила. А это «здесь» могло означать то ли в лесу, то ли на руках у него.
Недаром меня дома колючкой прозвали, а еще репейницей. Если намек какой был на чувства, которые привыкла глубоко в душе прятать, я всегда колкостью отвечала. Вот и сейчас.
– Никто не просил на руки поднимать, – сказала, но с рук слезть попытку не сделала. Пусть сам опускает, еще не хватало в снег сверзиться. Я же только согрелась.
– А ты без тепла приезда братьев дождалась бы?
Тепла привычного я сейчас не ощущала. Обычно подумать стоило, как оно мигом отзывалось. Теперь молчало, и было без него внутри пусто.
– Совсем чуть-чуть отдала, – поддел меня хозяин льда.
Сразу не нашлась, что на это ответить. В голове стало пусто, как и в груди. Поцелуй наш в этот миг вспомнился. Однако вскрикнул громко один из братьев: «Сани, сани где? Не видать ничего». И я отвлеклась. А после обнаружила себя уже на ногах, лишь вьюга тихо на ухо шепнула: «Прощай, чародейка. Дар береги, впустую не трать».
И улеглось. Как будто враз стих ветер, и там, где секунду назад заметало, успокоилось. Я же словно из самого вихря шагнула, очутилась как раз напротив братьев, едва они от налипших снежинок глаза продрали. И вот за всю жизнь ни разу не видала, чтобы они так бледнели и белее снега становились. Думаю, коленки точно дрогнули, а на ногах удержаться оба смогли лишь потому, что бывалыми охотниками были.
– Веска, – старшему достало сил хрипло прошептать, – ты ли это? Если дух, то, – он дрожащей рукой нож, приготовленный веревку пилить, поднял, – у меня здесь сталь, в огне заговоренная.
– П-прочь поди. – Младший трясся не меньше. Наверное, будь у него живой огонь, точно бы ткнул сперва, а после разбирался, живая – неживая.
Я промолчала. Не удержалась. Минут пять, но помучила, полюбовалась губами дрожащими, лицами белыми. Потом только сжалилась:
– Я это. Не признали?
Не сразу их отпустило, однако видя, что не спешу в неупокоенку обращаться и на них кидаться, решились вперед шагнуть. Старший рискнул волосы ощупать, все так же сжимая в руке нож, а младший чуток позади, за его плечом держался.
– Живая и правда! Ты как это… – и на дерево оглянулся.
– Огонь проснулся, – я туда же посмотрела, так как врать не любила, а пришлось, – духа испепелил. Сама не поняла, как вышло.
– Огонь! – Младший восторженно вздохнул. – Так ты у нас настоящая чародейка? А думали, дар бесполезный.
– Слышал? Ты слышал? Пробудился огонь! – Старшего вроде гордость взяла, будто не во мне, а в нем дар проснулся.
– Ты прыгай, прыгай в сани поскорей. Домой поедем! А то неладно в лесу, метель ни с того ни сего приключается.
А руки не подали. Смешно сказать, снова меня испугались. Никак подумалось им, что едва дотронутся, я мигом огонь призову. Пришлось самой на сани забираться. Влезла и сжала коленки ладонями.
– Верно говоришь, – младший кругом настороженно огляделся, – как бы Сердце Стужи в такую пору неподалеку